Фаина Раневская. Гений среди козявок - Раневская Фаина

* * *

Очень тяжело быть гением среди козявок.

* * *

Как много любви, а в аптеку сходить некому.

* * *

А еще, моя хорошая, запомните: плохим людям я себя не доверяю…

* * *

Сейчас долго смотрела фото – глаза собаки удивительно человечны. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.

* * *

Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея…» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены.

* * *

Талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.

* * *

А вы знаете, я цветы не люблю. Деревья – мыслители, а цветы – кокотки.

* * *

Белую лисицу, ставшую грязной, я самостоятельно выкрасила чернилами. Высушив, решила украсить ею туалет, набросив лису на шею. Платье на мне было розовое, с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо беседовать с партнером в комедии «Глухонемой», он, увидев черную шею, чуть не потерял сознание. Лисица на мне непрестанно линяла. Публика веселилась при виде моей черной шеи, а с премьершей театра, сидевшей в ложе, бывшим моим педагогом, случилось нечто вроде истерики… И это был второй повод для меня уйти со сцены.

* * *

Боюсь играть – страшно. А играю шестьдесят лет. И все боюсь, боюсь.

* * *

Чтобы получить признание – надо, даже необходимо, умереть.

* * *

Профессию я не выбирала – она во мне таилась.

* * *

Почему женщины так много времени и средств уделяют внешнему виду, а не развитию интеллекта? Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых.

* * *

Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости – рвать зубы.

* * *

Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня можете пощупать в метро. Это я там стою, полусклонясь, в купальной шапочке и медных трусиках, в которые все октябрята стремятся залезть. Я работаю в метро скульптурой. Меня отполировало такое количество лап, что даже великая проститутка Нана могла бы мне позавидовать.

* * *

Хозяйка дома показывает Раневской свою фотографию детских лет. На ней снята маленькая девочка на коленях пожилой женщины.

– Вот такой я была тридцать лет назад.

– А кто эта маленькая девочка? – с невинным видом спросила Фаина Георгиевна.

* * *

Раневская как-то сказала по поводу авторских отчислений писателям и композиторам:

– А драматурги неплохо устроились – получают отчисления от каждого спектакля своих пьес! Больше ведь никто ничего подобного не получает. Возьмите, например, архитектора Рерберга. По его проекту построено в Москве здание Центрального телеграфа на Тверской. Даже доска висит с надписью, что здание это воздвигнуто по проекту Ивана Ивановича Рерберга. Однако же ему не платят отчисления за телеграммы, которые подаются в его доме!

* * *

– Как вы живете? – спросила как-то Ия Саввина Раневскую.

– Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке Бортникову, – ответила Фаина Георгиевна.

* * *

– Смесь степного колокольчика с гремучей змеей, – говорила Раневская об одной актрисе.

* * *

Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила:

– Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула…

* * *

В разговоре Василий Катанян сказал Раневской, что смотрел «Гамлета» у Охлопкова.

– А как Бабанова в роли Офелии? – спросила Фаина Георгиевна.

– Очень интересна. Красива, пластична, голосок прежний.

– Ну, вы, видно, добрый человек. Мне говорили, что это болонка в климаксе, – ядовито отозвалась Раневская.

* * *

Раневская подходит к актрисе N., мнившей себя неотразимой красавицей, и спрашивает:

– Вам никогда не говорили, что вы похожи на Брижит Бардо?

– Нет, никогда, – отвечает N., ожидая комплимента.

Раневская окидывает ее взглядом и с удовольствием заключает:

– И правильно, что не говорили.

* * *

Вернувшись в гостиницу в первый день после приезда на гастроли в один провинциальный город, Раневская со смехом рассказывала, как услышала перед театром такую реплику аборигена: «Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть!» И он показал на афишу, на которой было написано: «Безумный день, или Женитьба Фигаро».

* * *

Даже хорошо относясь к человеку, Раневская не могла удержаться от колкостей. Досталось и Любови Орловой. Фаина Георгиевна рассказывала, вернее, разыгрывала миниатюры, на глазах превращаясь в элегантную красавицу Орлову.

Любочка рассматривает свои новые кофейно-бежевые перчатки:

– Совершенно не тот оттенок! Опять придется лететь в Париж.

Про Завадского

Раневская вместе с другими актерами ждала прихода на репетицию Завадского, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда.

После утомительного ожидания режиссера Раневская громко спросила:

– Ну, где же наша Гертруда?

* * *

Отзывчивость не была сильной стороной натуры Завадского. А долго притворяться он не хотел. Когда на гастролях у Раневской случился однажды сердечный приступ, Завадский лично повез ее в больницу. Ждал, пока снимут спазм, сделают уколы. На обратном пути спросил:

– Что они сказали, Фаина?

– Что-что. Грудная жаба.

Завадский огорчился, воскликнул:

– Какой ужас – грудная жаба!

И через минуту, залюбовавшись пейзажем за окном машины, стал напевать: «Грудная жаба, грудная жаба».

* * *

Раневская говорила:

– Завадский простудится только на моих похоронах.

* * *

Завадскому снится, что он похоронен на Красной площади.

Завадский родился не в рубашке, а в енотовой шубе.

* * *

– Доктор, в последнее время я очень озабочена своими умственными способностями, – жалуется Раневская психиатру.

– А в чем дело? Каковы симптомы?

– Очень тревожные: все, что говорит Завадский, кажется мне разумным…

* * *

Завадскому дают награды не по заслугам, а по потребностям. У него нет только звания «Мать-героиня».

* * *

Во время сложной репетиции одному из актеров никак не удается справиться с ролью. Завадский с воплем: «Пойду и повешусь!» – выбежал из зала. Все, кроме Фаины Георгиевны, заволновались. Раневская успокоила коллег:

– Не волнуйтесь. Он вернется… сам. Дело в том, что в это время Юрий Александрович всегда посещает т-туалет.

* * *

Раневская называла Завадского маразматиком-затейником, уцененным Мейерхольдом, перпетуум-кобеле.