Денис встал. Он был длинным сытым парнем с мясистой «московской» фигурой, круглой, щекастой, кудрявой головой, которая тут же уперлась макушкой в потолок хижины.
— Сядь.
— Да не могу я сидеть. Надо же как–то все выяснить — кто, что…
— Где? Когда?
— Только не делайте вид, что полностью владеете собой, что у вас…
Речь прервалась сама собой, потому что к хижине кто–то приблизился. Кто–то большой, и передвигался он с шумом. Денис сделал шаг назад, в глубь помещения. Дядя Саша развернулся на руках так, чтобы сидеть к входу лицом.
Плетеная дверь была заброшена на крышу решительными руками, и внутрь вошли один за другим двое дикарей, как и юная подавальщица, в набедренных повязках, босиком. Они тащили большую плетеную корзину, поставили рядом с подносом и, ничего не сказав, удалились.
— Заметьте, никакого оружия. Ни у тех, что на берегу, ни у этих. Может, они не людоеды, а, наоборот, вегетарианцы?
Дядя Саша подобрался поближе к корзине. Денис навис над ним и сообщил сверху:
— Так это, кажется, наше. Собрали на бережку, очень с их стороны любезно.
Инженер начал доставать из плетеной емкости перепачканные в песке, мокрые предметы: надорванная пластиковая упаковка с маленькими бутылками колы, один резиновый пестрый шлепанец, связка пластиковых соломинок для коктейля, мокрый ком салфеток, красный швейцарский перочинный ножик с крестом и множеством лезвий…
— Шикарная вещь, с одним таким можно цивилизацию построить на необитаемом острове.
— Не может быть! — Дядя Саша повернул к напарнику просветлевшее лицо. В руках у него был мобильник.
— Мой, — сказал Денис, протягивая руку.
Радость оказалась недолгой. Машинка отказалась оживать, несмотря на усиленный массаж большим пальцем.
— Морская вода, — сказал дядя Саша, беря прибор у напарника, чтобы тоже попытать удачи.
Хозяин разочарованно махнул рукой:
— Да там и денег не было ни копейки. Уже неделю. Поищите там свой.
Инженер наклонился над корзиной.
— Да нет, он у меня всегда был на поясе. — Он показал на пустую кожаную ячейку на ремне. — Рыбки разговаривают.
— Что там еще?
Заводная механическая бритва, еще связка соломинок для коктейля, настенный календарь за 2012 год, — можно было подумать, что волна швырнула их на полтора года в прошлое, — костяной рожок для обуви…
— Это еще зачем? — рассеянно произнес дядя Саша.
Напарник взял у него явно не самый необходимый в данной ситуации предмет и зачерпнул им риса.
— Боец без ложки — инвалид.
Размокший органайзер.
— Если еще и ручка найдется…
— Две, Денис, сразу две.
— Будем вести береговой журнал.
— Ты решил здесь обосноваться надолго?
— Типун вам!
Еще один шлепанец, только не пестрый и не резиновый.
— Сменная обувь.
На ногах Дениса были кеды, дядя Саша был в потертых, совсем потерявших от воды вид мокасинах. Они одновременно подумали о том, что это удача — оказаться в их ситуации хотя бы не босиком.
Термос. Закрытый. В нем была морская вода. Каким образом? На эту тему думать не было сил — просто чудо.
О-о! Бутылка «Джонни Уокера».
Товарищ инженер с самым равнодушным видом отложил ее в сторону и, чувствуя на себе удивленно–возмущенный взгляд аниматора, пояснил:
— Напиться в нашем положении — это безумие. Мы не знаем, как тут относятся к пьяным. Вдруг как у саудитов?
Как только корзина была опорожнена и в углу легла куча мокрого скарба, явилась прежняя безмолвная девушка и унесла корзину.
— Такое впечатление, что тут где–то видеокамера. Почему она молчит, и как, по–вашему, ее зовут?
Молодой человек снова встал. Приблизился к дырявой стене, припал глазом.
— Тут несколько таких. Фанз. Людей не видно. Ну, коне–ечно, старуха у «вечного огня» что–то вычесывает из башки, голопузые ребятишки. Как вы думаете, дядя Саша, как они думают — мы имеем право выйти, осмотреться? Или за это — копье в брюхо?
Дядя Саша возился с мертвым телефоном. Вся подтянутая, сухощавая фигурка сосредоточилась на этом.
— Я же говорил, нет там ничего.
— А вдруг тебе позвонят?
— Разве что с того света. Все, кто знает этот номер, для меня умерли. Хотя что я несу, у Марио, у лысого, знаете, менеджера, номер записан. — Денис оживился. — Должны они меня хватиться. Нас. Начнут, пусть не сегодня, разыскивать… мы ящиков с виски одних везли… сколько?
— Не позвонят, — хмуро сказал дядя Саша. — Морская вода испортила твой телефон.
— Просохнет.
— Сомневаюсь.
Денис бросил телефон в кучу барахла и сел, прислонившись спиной к плетню. Начал ощупывать карманы. На нем были трикотажные штаны турецкого покроя, с отвисшей мотней, и майка с Эйфелевой башней на животе.
— У вас есть деньги? У меня вот две пятерки, ойры, и долларов десятка и еще по одному… Карточки здесь вряд ли принимают.
— У меня есть сомнение, что здесь что–то можно купить за деньги.
— Торговля — всемирное явление. Хотя на карточке у меня как на телефоне. Что это вы вдруг как–то осунулись, а? Не пугайте меня. Ваш совковый позитивизм — единственное, что можно хоть как–то противопоставить подобной ситуации. Не дай бог, я дам разгуляться своему воображению.
Дядя Саша припал взглядом к просвету в стене. Через некоторое время он сказал:
— Ты знаешь, Денис, я начинаю думать, что никто к нам сюда не готовится прийти с визитом.
— Думаете? Ну, тогда пошли сами нанесем визит кому–нибудь. Эта неизвестность меня раздражает. Мы здесь уже не один час, а, наверно, два и все еще представления не имеем, где мы!
— Нас, кажется, предоставили самим себе.
Снова появилась бесшумная девушка, в руках она принесла две баклажки, сделанные из небольших тыкв, и аккуратно поставила рядом с подносом.
— Парле ву франсэ? — Денис попробовал посмотреть ей в глаза.
Она ответила ему взглядом на взгляд. Даже вроде бы улыбнулась, примерно в полторы Моны Лизы, и удалилась.
Денис схватил флягу, поднес к губам:
— Если здесь пиво, то я вам скажу, что это такое, — продвинутый под первобытный образ жизни бордель.
— Там вода, — сказал дядя Саша.
Денис глотнул:
— Это не бордель.
— Денис, я понимаю, ты дергаешься, я тоже, кстати, но сосредоточься. Начинай привыкать к мысли, что это не отель в этническом стиле, вообще не кусок территории, куда ступал сапог цивилизации. Когда нас сюда вели, я внимательно осматривался. Ни одной пробки, ни одного окурка…
— Я и не говорю, что это Симеиз.
Дядя Саша оторвался от щели в стене, сел, закрыв глаза:
— Кажется, мы попали в историю.
Денис сел рядом, протянул ему тыкву:
— Вы хотите сказать, что мы совершили географическое, и не только, открытие? Не в одних лишь дебрях Амазонии бывают неизвестные науке народики.
В ответ дядя Саша вдруг вскрикнул и вскочил. За стеной раздался смех. Пара голых мальчишек лет десяти — двенадцати приплясывали там, показывая короткие веточки.
— Дети как дети, — сказал дядя Саша, почесывая уколотое место, — будем надеяться, что у них взрослые как взрослые.
Появилась молчаливая девушка, надавала мелким хулиганам неболезненных подзатыльников, они унеслись куда–то, в общем–то довольные собой.
— Слушайте, она нас охраняет.
— Если у нас такой вертухай, есть основания для сдержанного оптимизма.
Денис отхлебнул из баклажки:
— Отличная, между прочим, вода — целебная, наверно.
— Как бы не наоборот.
— Вы про амебу? Я делал какие–то прививки. Вообще, говорят, здесь не должно быть…
— Пошли! — вдруг решительно сказал дядя Саша.
На пороге они на несколько секунд задержались, то ли после полутьмы хижины нужно было привыкнуть к яркому свету, то ли преодолеть остатки нерешительности.
На вытоптанной площадке на вершине небольшого всхолмия располагались еще три плетеных строения. Возле одного курился костерок в углублении, обложенном небольшими камнями. Увиденная сквозь стену старуха у костра больше не сидела, и вообще никого не было видно, хотя чувствовалось, что тут проживают. Между хижинами на провисших веревках болтались пучки сушеной травы, связки непонятных плодов или грибов. Запасы. Никаких примет и следов цивилизации. В самом заброшенном африканском или индейском поселке можно наткнуться на пластиковую канистру, сиденье от автомобиля, зеркало — тут была стерильно натуральная среда.