- Ты...
- Заходи или грохну прямо здесь и плевать на разговор, - рявкнул я. Не стоит ему знать, что он и так сдохнет скоро, так мне будет проще сделать то, что задумал. Когда речь идёт про разговор, то у человека появляется надежда, что ещё не конец, как минимум у него есть время перед и во время беседы.
- Дозы с тобой? - спросил я.
Диллер посмотрел мне в лицо, искривил губы в ухмылке:
- Со мной. Что-то ты на торчка не похож совсем и лицо знакомое...
- Доставай и кинь мне под ноги, - перебил я его, потом предупредил. - Учти, я могу выстрелить тебе в ногу. Картечь её тебе оторвёт, это же не пуля пистолетная. Жить будешь, но калекой. Ну что - будешь выполнять или мне стрелять?
- Не стоит жечь патроны, - он сунул руку в кармашек пояса-барсетки и вытащил несколько свёртков, размером и формой с запечатанный презерватив.
И в этот момент я выстрелил.
От дуплета в живот и грудь торговца согнуло, он выронил чеки и рухнул на колени, потом скрючился на полу и захрипел.
Он чуть пришёл в себя, когда я его связал.
- Удивлён, что жив? Так там резинки были вместо свинца. Больно - да, зато не смертельно. Правда, обещать, что до свадьбы заживёт обещать не буду, не успеет, - тут я скрипнул я зубами.
- Я тебя вспомнил! Ты Ростовцев, млин. Как там... Антон, Антон Ростовцев! Что за свою сучку захотел поквитаться?
Я ударил его в лицо ногой, потом ещё раз.
И ничего не почувствовал, наблюдая за потёками густой крови и несколькими белыми комочками, бывшими недавно передними зубами. Ни удовольствия, ни желания бить ещё и ещё, один только холод в груди и равнодушие.
- Пора заканчивать, - сам себе сказал я.
- Да ты труп, Ростовцев. Тебя найдут и прикончат и твоего дружка тоже, - прохрипел торговец. - Ты не туда влез... подумаешь, торчки прикончили твою бабу! Они уже сдохли от передоза, мог бы смириться с этим и жить дальше, трахать другую бабу!
- Вот и ты сейчас сдохнешь от передоза.
У него расширились глаза, когда увидел, как я поднял с пола старый использованный шприц, которых тут много валялось вокруг.
- Ты чего задумал?
- Правду говорят, что только плохой дилер будет пробовать свой товар? А ты кто - хороший или плохой?
- Послушай, а давай я тебе денег дам? У меня есть хорошая заначка, тебе хватит уехать в другой регион, там хату купить, с бабой нормальной познакомиться, а? А на Шура плевать, я знаю, куда тело скинуть, чтобы никто его не связал с тобой и мной. Ну как? Соглашайся, ты же не дурак, Ростовцев.
Я дела всё так, как видел в интернете в разный роликах: затянуть руку куском резиной трубки, развести порошок, нагреть в ложке, набрать в шприц.
- Не надо, Ростовцев, не надо... Антон, прости... да, я виноват, что продал тем торчкам дозу, но ведь им мог продать её кто угодно! Антон! Я брошу торговлю, слышишь?! В храм пойду, в монастырь!
Он кричал и пытался биться, когда я приложил тупую иголку к его вене.
Когда он обмяк, я сделал ещё один укол, и ещё. Оставшиеся чеки убрал ему в карман, туда же сунул жгут, протерев сначала от своих отпечатков и дав подержать его торговцу дурью. Киношные фокусы, скажет кто-то? Но так ведь срабатывают частенько, и сам я не думаю, что из-за смерти пары мелких преступников полиция начнёт носом землю рыть, им проще воспользоваться выложенной мной дорожкой из улик, чем терять время и разрабатывать версии, искать неведомого убийцу.
- Пошли со мной, - я подхватил уколотого под плечи и поставил на ноги, предварительно развязав от шёлковых лент, которыми спутывал ноги и руки (в интернете писали, что от такого способа следов на коже не остаётся, если действовать аккуратно и не завязывать ленты поверх одежды - только на голую кожу). Протёр ему лицо платком, который убрал в пакет и потом положил в карман.
На улице прислонил уже почти полностью не соображавшего торговца к машине, после чего открыл дверцу переднего пассажира, несколько раз ударил куском битого кирпича, взятого из пустого дома, по костяшкам покойника, сбивая тому кожу. По его ранкам мазнул окровавленным платком, после чего слегка обтёр вторым, свежим и убрал этот платок в карман трупу.
- Помогай, - приказал я торгашу.
Куда там, он только в крови измазался и в грязи, падая с ног. Хорошо, что дождь продолжал лить, как из ведра, скрывая наши действия от жителей соседних домов, а машин в этом углу не проезжало, к счастью.
В багажник я закидывал труп в одиночку, измазавшись сам так, словно, смену на скотобойне отстоял. После чего посадил ничего не соображавшего торчка на водительское сиденье, убрал ему под ноги обрез, который тщательно протёр и облапал чужими вялыми ладонями. Пару гильз, картечь из которых нашпиговала напарника торгаша, сунул в барсетку к чекам с наркотой, предварительно заставив подержаться за них. Вроде бы везде говориться, что при выстреле на руках и одежде остаются следы пороха и гари, но так как у меня обрез, то есть, затвора из которого вылетает гильза и вместе с ней и гарь с копотью на ладонь, нет, потому можно и не заморачиваться с выстрелом из руки торгаша. Да и под дождём он пробыл изрядно, вода все следы смыла бы так и так, вполне хватит и того, что на гильзах есть следы, а у него от гильз.
Последнее, что сделал - чуть протёр влажной салфеткой, початая пачка которых нашлась в бардачке, руки и лицо торговца, после чего убрал использованные в пепельницу.
- Езжай, эй, слышишь меня? - я похлопал ладонью по лицу уколотого, но тот уже ни на что не реагировал, а судя по появившейся синеве и капелькам пены в уголках губ, начал отходить в мир иной.
- Собаке - собачья смерть, - почти плюнул я словами, захлопнул дверь и пошел прочь. Дождь смоет все следы у машины, моих отпечатков обуви не останется, да даже если и так, то скоро я от неё избавлюсь.
Неподалеку имелся тайник с чистой одеждой, которая отличалась и цветами, и фасоном от той, что сейчас носил.
Переодевался под дождём, наплевав на всё.
Сейчас этой воде я был рад, казалось, что само Небо смывает с меня всю грязь, грехи и налёт старой жизни.
Грязные шмотки убрал в пакет и обильно полил всё внутри уксусной эссенцией, машинным маслом, чтобы эти вещества превратили тряпки в жутко воняющую и слипшуюся субстанцию. Чуть позже. Когда отшагаю подальше от этого района, выброшу пакет в мусорку. После такой обработки вещами и последний бомж не заинтересуется, да и живность всяческая ни за что не рискнёт распотрошить пакет.
Вот и знакомый сквер - овальная лужайка с дорожкой по кругу и лавочками, окружёнными невысокими густыми кустами цветов. Расположен на бугорке и виден со всех сторон, до моего дома тут пять минут хода.
Красивое место, мы тут с Олеськой и познакомились, когда она переехала со своими родителями в мой район. Здесь фонари не обычные, в виде столбов или гирлянд, натянутых между столбами или деревьями (деревьев тут нет по причине молодости сквера), а бьющие в небо с земли - белые, голубые и розовые лампы были вмурованы в тротуарную плитку.
Я остановился возле нашей любимой лавочки и почти воочию увидел мою... тут горло свело спазмом, защипало глаза, хорошо, что дождь идёт и никто не видит моих слёз.
Я резко развёрнулся и сделал быстрый шаг от скамейки...
В этот миг небо над головой взорвалось.
*****
- Сколько трупов-то, - раздался надо мной незнакомый мужской голос, - совсем молодёжь слабая пошла, что ни ритуал обращения, так десяток тел в мертвецкую приходится стаскивать. Ну, хоть материала для опытов хватает.
Тут мне в живот воткнулся раскаленный штырь, заставив согнуться от боли и заорать:
- А-а-а!
Ну, как заорать? Я сам себя чуть слышал, сип какой-то или даже простой выдох.
- Никак живой? Не может такого быть, - удивился всё тот же голос, и я почувствовал, как раскалённый прут несколько раз коснулся груди и бедер, заставляя дёргаться и стонать. - Эй, девочка, возьми вот это тело и быстро отволоки в лекарскую.
Моему мучителю ответил звонкий женский даже скорее девичий голосок: