Сикстинская мадонна - Владимир Жуков страница 3.

Шрифт
Фон

Вадик вновь:

– Да вам раз плюнуть это… Дело личное хотя б на месяц подзаныкайте всего лишь только. Доберется до КБ пускай он, а потом уже на новом месте бронь наложит на него начальство. И для родины спасен конструктор, что Сухого переплюнет даже. Тут на вас у нас одна надежда.

Даже если бы майор услышал приглашение к чему-то просто омерзительному бесконечно, так и то б был ошарашен меньше. Но такого отношенья к счастью службы воинской не мог понять он. Офицера жуткий взгляд пронзил вдруг лейтенантов молодых, и ужас исказил лицо гримасой страшной, кулаки вдруг затряслись сжимаясь, и сколь мочи только в легких было, Вешневецкий завопил брезгливо:

– На хуй! Вон! Пошли отсюда на хуй!

И как сдуло авантюр умельцев.

По аллейке, института возле, шли товарищи, убиты горем. И Алеша ощутил вдруг резко тяжесть воздуха большую в легких, в сердце боль, и на скамейку рядом, сел бледнеющий, глаза зажмурив.

– Что-то, Вадик, мне ужасно плохо, – прошептал, пролепетал уныло. А дружок на то взорвался прямо:

– Знаешь, Леша, а наверно хватит, друг мой, нюни распускать, как баба! Коль мужчина, так держись давай-ка! И не то еще бывает в жизни!

Резкий друга тон чувств буйство Леши поубавил чуть. И стало стыдно очень здорово ему за слабость. Улыбнулся горько парень, густо покраснел, и виновато молвил:

– Да ты прав. Уж извини, товарищ! – и почувствовал себя получше, то сказав, студент ХАИ недавний. Встал и с Вадиком потопал рядом к общежитию, где жили вместе.

Полежав, переварив, стряслось что, в головах друзья в кабак «Центральный» вечерком пошли вдвоем и просто прямо-таки от души надрались.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЕННАЯ ТАЙНА

После пьянки, встав довольно рано, в полвосьмого, по привычке старой, вспомнил Леша, что как раз сегодня завершающий этап призыва: будут нынче разбирать купчины офицеров по частям различным.

Кстати очень оказалось пиво, принесенное вчера с собою, две бутылки. Потянулся Леша за одной из них к окну, а тут и спавший друг открыл глаза. И жажду утолили Вадик с Лешей вместе. Ну а после, потянувшись сладко и икнув:

– А знаешь что, дружище, – встрепенулся авантюры мастер, – нет, совсем у нас не все пропало. Я нашел оригинальный выход!

– Ну, поведай.

– Ты слыхал о тайне, что майор нам говорил?

– Да слышал.

– Ну, так вот. И я припомнил тоже, как с МАИ один студентик шустрый закосить сумел как раз по тайне.

– Ну-ка, ну-ка, – весь вниманьем ставши, на кровати приподнялся Леша.

– На комиссию товарищ вышел, и конкретно объяснил предельно: «Я, товарищи, болтун по жизни! Тайн нельзя мне доверять военных. Разболтаю все как есть секреты. Для шпиона я находка то есть! И мне в армии рядах не место. А возьмете грех на душу коли, призовете, на себя пеняйте, если выболтаю что нечайно. В трибунале расскажу, что честно вам о мании своей поведал на комиссии. И всем припомнят». Дискуссировать не стали даже.

– Неужели это правда было?

– Было. Знает все МАИ про это. Да подумай сам: ну кто захочет брать ответственность, когда сам мелет, призывающийся, вот такое?

– Что ж и мне вот так прикажешь тоже?

– А чего? Делов всего: помнешься, покраснеешь пять минут каких-то и свободен, не чешитесь, Вася! И проблема решена, дружище!

– Так встаем, на призывную скоро. Ну-ка вдруг и повезет взаправду.

Быстро встали и, умывшись споро, собрались и пошагали спешно в институт родной разок последний.

Возле самой проходной машина милицейская, а с нею рядом помощь скорая стоит. Студенты обступили их кружком. Глазеют.

Вздрогнул Леша:

– Вадик, глянь на пике институтского забора парень! – чуть не крикнул он. Тот смотрит – правда.

– Ничего себе картина! Ужас, – прошептал, перепугавшись, Вадик.

– Дикий! – Леша поддержал, и стали за картиной наблюдать печальной.

Не бывало никогда такого, на заборе чтоб в ХАИ вот так же бестолково жизнь закончил кто-то.

А забор был в институте добрым из стальных толстенных прутьев длинных, заостренных наверху. И надо ж, на добротную такую пику, как акула на гарпун, попался незадачливый студент – бедняга. Видно, он перелезал и просто поскользнулся, а копье не промах четко в нижнюю вонзилась челюсть. Струйки алые катились крови по одежде, орошая землю.

Наконец-то бедолагу сняли. На носилки и скорей в спецтранспорт тело мертвое от глаз досужих. И уехали машины шустро, не особенно которым рады большей частью, без каких, однако, человечество пока не может.

Гомон начался в толпе студентов.

– Пугачев из триста третьей это.

– «Б» поток.

– Видать, бедняга пропуск позабыл и вот полез растяпа.

– Да, без пропуска у нас не пустят, как-никак, а институт режимный.

– Уж куда еще режимней, только для шпиона тот забор и пропуск не препятствие, а человек вот бестолково попрощался с жизнью.

– Пусть режим, но разве пропуск трудно взять с собою? Разгильдяйство это.

– Он всегда ходил, как сонный будто, вот жестокая за то расплата.

– Это ж только умудриться надо, подбородком чтоб на пику точно.

Леша, слушая ребят, подумал: «А примета ни к чертям собачьим. Нехорошая примета – чую», только Вадику о том ни слова не сказал и, постояв немного, в институт друзья пошли, проверив пропуска сперва в карманах, правда.

Перед кафедрой уже военной Вадик:

– Вот она, – заметил другу, – настоящая беда, с твоею никаким не сопоставить боком.

И Алеша промолчал согласно.

Наконец-то кабинет 108, где комиссия уже хлопочет. У дверей его ребят с полсотни. Тут и те, кому служить, и те, кто поболеть пришел за друга также.

Вот один призывничок с улыбкой вышел, радостный такой, как будто человеку отвалили денег ни с того и ни с сего немало.

– Ну, куда?

– Да хорошо, в Батуми. Мандаринов обожрусь от пуза. В море Черном накупаюсь вволю.

На счастливчика вопросы тут же стали сыпаться, а из дверей же шустро выглянул майор знакомый, что на кафедре военной ведал подготовкой строевой и крикнул:

– Заходите! – и Алешу пальцем поманил. – А ну давай, Емелин.

И пошел тот в кабинет 108 за майором, побледнев. Войдя же отчеканил, как учили, четко и понятно:

– Лейтенант Емелин!

И умолк. И огляделся: «Боже!». Офицеров два десятка целых. Все полковники по большей части, восседают и глядят сурово.

Добролетов, генерал-майор, сам этот в центре, председатель все же. Вишневецкого же нет, конечно, стресс свалил последней встречи видно, непредвиденно такой ужасной для военного с большущей буквы.

«Хорошо что не придется видеть человека, – Алексей подумал, констатируя сей факт, – а то бы как в глаза сейчас смотреть во время безобразной авантюры новой?»

Покупателя суровый голос размышления прервал Алеши:

– Как, товарищ лейтенант, хотите на Иртыш?

И лишь собрался Леша отвечать, как покупатель снова:

– Просто техником сперва и сразу после срока двухгодичной службы инженерную представим должность. И с жильем у нас пока в ажуре. При условиях таких лишь глупый только в кадрах не остаться может.

Тут замешкался немного, правда, призывник, вояки натиск мощный с толку сбил, а покупатель, будто пес взбесившийся, с цепи сорвался:

– Что молчите, – заревел, – Емелин! Не хотите вы служить, быть может, в нашей армии Советской вовсе? Так конкретно говорите, прямо, а не яйца между ляжек трите!

Очень густо покраснев, Алеша, весь сгорая от стыда:

– Я, – начал, – очень здорово служить желаю, где угодно, хоть во льдах бескрайних, хоть у вас на Иртыше, в Сибири. Да беда: я есть болтун по жизни, слабоватый на язык серьезно. За зубами не умею толком я держать его. И как с грехом тем буду в армии служить, коль тайны ни одной не сохраню военной, для шпиона я находка если. Потому сейчас прошу покорно нашей родине не делать худа и меня не призывать на службу.

Рты раскрыли все как есть и тихо очень-очень в кабинете стало. Добролетов, генерал, так вовсе весь как рак побагровел, надулся и хотел уже взорваться было разухабистой военной бранью, но полковник тот, который справа:

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке