Странно, но, услышав это обычное имя, Мадлен несколько приободрилась, подумав, что оно не подходит для дикого варвара.
— Так что же, брат? — спросил молодой человек.
Брат… Вот оно что… Это давало ему право так неуважительно обращаться к барону.
Тут воин, юное лицо которого еще не было отмечено боевыми шрамами, наконец-то обратил внимание на Мадлен. В его карих глазах читалось одно лишь презрение. Судя по его виду, он мог и ударить девушку. Больше того, юноша демонстративно отступил назад, словно перед ним стояла прокаженная.
— Луддона здесь нет, Джилард, — сказал Дункан брату так спокойно, что в сердце Мадлен вновь загорелась искорка надежды.
— Значит, вы направитесь домой, милорд? — спросила она, поворачиваясь к Векстону.
Дункан промолчал. Мадлен хотела было повторить свой вопрос, но тут ее перебил Джилард, разразившийся целым потоком грубой брани. Не сводя с девушки глаз, он что-то зло и сбивчиво выкрикивал, брызгая слюной. Мадлен не понимала и половины из его слов, но одного яростного взгляда Джиларда было достаточно, чтобы напугать ее.
Дункан уже хотел прикрикнуть на брата, но тут девушка внезапно прижалась к нему; она дрожала, не сводя испуганных глаз с Джиларда. Тот вряд ли представлял, каким страшным кажется Мадлен; впрочем, знай Джилард об этом, это вряд ли взволновало бы его. И вдруг барон почувствовал раздражение. Мадлен была его пленницей, но не врагом, и чем скорее Джилард поймет, как следует с ней обращаться, тем лучше.
— Довольно! — выкрикнул Векстон. — Луддон уехал, и все твои проклятия не вернут его назад.
Дункан внезапно обхватил Мадлен за плечи и прижал к себе.
Джилард, пораженный столь явным знаком расположения, сразу смолкнув, уставился на них.
— Вероятно, Луддон поехал по южной дороге, Джилард, иначе вы встретили бы его, — сказал барон.
— Значит, теперь вы поедете домой? И сможете бросить Луддону вызов в другой раз? — не сдержавшись, снова спросила Мадлен. Она старалась говорить как можно равнодушнее, надеясь, что не слишком разозлила братьев своим вопросом.
Те повернулись к ней, ничего не ответив, но, судя по их взглядам, оба решили, что она не в своем уме.
Страх вновь обуял Мадлен, колени ее задрожали, она поспешно опустила глаза и уставилась в грудь Векстона, стыдясь проявления такой непростительной слабости характера.
— Я не сумасшедшая, — пробормотала она. — Вы еще успеете уехать, и вас не тронут.
Дункан промолчал. Схватив ее за связанные руки, он потащил пленницу к тому самому столбу, к которому еще недавно был привязан сам. Мадлен два раза споткнулась, ноги ее подгибались от ужаса. Но когда Дункан внезапно отпустил ремень, Мадлен выпрямилась, прислонившись к столбу и ожидая, что будет дальше.
Барон Векстон пристально поглядел на пленницу. Она решила, что это означало приказание оставаться на месте. Затем он повернулся к воинам и встал перед ними, слегка расставив сильные ноги и уперев руки в бока.
— Никто не смеет прикасаться к этой девушке! — прогремел на весь двор голос барона. — Она моя!
Мадлен посмотрела на дверь замка. Можно было не сомневаться: громкий крик Векстона перебудил всех воинов. Но когда через несколько мгновений из замка так никто и не появился, девушка решила, что сильный порыв ветра просто отнес в сторону крик барона.
Дункан отошел от Мадлен. Тут девушка с такой силой вцепилась в его кольчугу, что стальные колечки впились в ее нежную кожу. Она скривилась от боли и, возможно, от того яростного взгляда, которым наградил ее Векстон. Теперь он стоял так близко от нее, что девушке пришлось задрать голову, чтобы увидеть его лицо.
— Вы не поняли меня, барон! — вырвалось у нее. — Если бы вы только выслушали меня, то сразу же согласились бы, что ваш план нелеп.
— Мой план нелеп? — недоуменно переспросил Векстон.