Это было созданіе, если не новаго вида, то, по крайней мѣрѣ, новой разновидности человѣка, который по старымъ понятіямъ казался больнымъ и хилымъ, потому что находился въ періодѣ созиданія. Люди стараго поколѣнія не хотѣли признать этого, желая быть образцомъ для всѣхъ, и сами, находясь уже въ состояніи распада, только себя считали вполнѣ здоровыми.
Чувствительность нервовъ увеличивалась у молодого человѣка еще болѣе, благодаря его воздержанности въ питьѣ и пищѣ и строгому отношенію къ себѣ въ области половой жизни. Онъ считалъ унизительнымъ доводить себя спиртными напитками до разнузданности и дикаго разгула; его душа была слишкомъ чиста для того, чтобы искать минутныхъ связей съ публичными женщинами. Благодаря этому, его чувства обострились и сдѣлались настолько воспріимчивыми къ непріятнымъ впечатлѣніямъ, что часто ему бывало противно въ то время, какъ другіе люди съ болѣе грубыми чувствами наслаждались.
Его настроеніе портилось на нѣсколько часовъ, если его утренній кофе былъ недостаточно крѣпокъ. Плохо выкрашенный билліардный шаръ или грязный кій могли заставить его повернуться и итти искать другого ресторана. Плохо вымытый стаканъ возбуждалъ въ немъ отвращеніе; газета пахла, казалось ему, человѣкомъ, читавшимъ да него, на чужой мебели онъ видѣлъ человѣческій потъ и всегда открывалъ окно, когда горничная убирала его комнату,
Въ дорогѣ, подъ давленіемъ необходимости, онъ, конечно, размыкалъ всѣ. провода, соединяющіе органы чувствъ съ мозгомъ, и тогда дѣлался совершенно неуязвимымъ для всѣхъ непріятныхъ ощущеній.
Окончивъ курсъ естественныхъ наукъ въ университетѣ, Боргъ получилъ мѣсто ассистента въ Академіи Наукъ. Занятія естественными науками менѣе всего могли унизить человѣка, такъ какъ въ нихъ личные взгляды имѣли меньше значенія, чѣмъ собираніе матеріаловъ.
Онъ добивался этого мѣста, имѣя въ виду изучить представителей всѣхъ царствъ природы, собранныхъ въ одномъ мѣстѣ и расположенныхъ въ систематическомъ порядкѣ, и надѣялся прослѣдить взаимную связь между ними, если она существуетъ, либо установить полное отсутствіе такой связи, что тоже было возможнымъ. Его намѣренія вскорѣ были раскрыты, тѣмъ болѣе, что онъ и самъ не удержался и прежде всего выступилъ съ предложеніемъ расположить птицъ по совершенно другому принципу.
Его начальники стали относиться къ нему непріязненно. Они не желали опуститься до роли собирателей матеріала для молодого человѣка, да и, кромѣ того, стали сознавать, что сами они со своими учеными трудами порядочно-таки устарѣли.
Первый выпадъ начальства противъ выскочки заключался въ томъ, что его усадили за кропотливую работу весьма второстепеннаго значенія, которая была противна его эстетическому чувству. Въ продолженіе цѣлыхъ шести мѣсяцевъ онъ долженъ былъ мѣнять спиртъ въ коллекціяхъ рыбъ. Сначала ему былъ невыносимъ отвратительный запахъ, потомъ, однако, преодолѣвъ непріятныя ощущенія, онъ съ жадностью накинулся на изученіе рыбъ.
Онъ работалъ очень быстро, и къ концу полугодія уже основательно освоился со всѣмъ этимъ огромнымъ матеріаломъ. Всю зиму онъ провелъ въ холодной, грязной полутемной кухнѣ, нюхая испортившійся спиртъ, мерзъ и, въ концѣ концовъ, нажилъ себѣ простуду, отъ которой ему стоило большихъ трудовъ излѣчиться.
Послѣ этого его заставили наклеивать этикетки на водоросляхъ. Въ университетѣ Боргъ не учился чистописанію, почеркъ отъ природы имѣлъ скверный, и потому его этикетки были забракованы. Это ему было поставлено на видъ: онъ даже не умѣетъ писать. Но черезъ два мѣсяца, въ теченіе которыхъ онъ посѣщалъ курсы каллиграфіи, а по вечерамъ сидѣлъ за прописями, онъ уже могъ изящно и четко писать и изучилъ водоросли гораздо лучше, чѣмъ зналъ ихъ до сихъ поръ. Его начальство разсчитывало, что онъ будетъ тяготиться мелкой работой, но скоро увидѣло, каковъ онъ, какъ умѣетъ обернуть въ свою пользу даже худшія стороны работы. Онъ даже обогатился познаніями, ловко уходя отъ ударовъ и мирясь со всѣми непріятностями.
Теперь его красивый почеркъ сдѣлался новымъ источникомъ униженія: его заставили переписывать на-бѣло служебныя бумаги и письма, разсчитывая его свести, такимъ образомъ, на роль простого писца. Не жалуясь, онъ взялся и за эту работу. Онъ изучалъ новые языки, пользовался случаемъ проникнуть въ тайны великихъ людей, думавшихъ, что въ его рукахъ эти тайны не имѣютъ никакой цѣны. Онъ познакомился съ обсужденіемъ въ письмахъ нѣкоторыхъ спорныхъ научныхъ вопросовъ, открылъ пути къ тайнымъ засѣданіямъ ученыхъ обществъ, изучилъ подземные ходы къ отличіямъ и средствамъ извлечь возможно больше выгоды изъ своихъ работъ. Словомъ, онъ оказался совершенно неуязвимымъ, и въ тотъ моментъ, когда, казалось, онъ былъ совсѣмъ уничтоженъ, онъ еще выше подымалъ голову.
Его главнѣйшія душевныя качества — аристократизмъ и самоуглубленіе — сдѣлались причиной его одиночества. Его имя не было извѣстно въ наукѣ. Его манера одѣваться изящно и по модѣ считалась признакомъ ненаучнаго образа мыслей у тѣхъ, кто не могъ забыть о рваныхъ брюкахъ Берцеліуса. Его терпѣливое, наружное послушаніе считали приниженностью, а къ его сужденіямъ въ области естествознанія относились свысока, какъ къ поэтическимъ фантазіямъ.
Очевидно, было ошибкой открывать ему закулисную сторону академической жизни, и потому ему дали новую работу, отъ которой отказывался всякій новичекъ, и которая поэтому служила для всѣхъ пробнымъ камнемъ, или, вѣрнѣе — камнемъ преткновенія. Наверху, на чердакѣ накопилась масса горныхъ породъ и минераловъ, частью полученныхъ Академіей въ подарокъ или по завѣщанію, частью привезенныхъ изъ кругосвѣтныхъ плаваній и экспедицій. Большая часть была выброшена сюда, какъ дубликаты, еще въ то время, когда геологія была въ младенческомъ возрастѣ, и потому съ ростомъ научныхъ знаній эти минералы надо было разобрать и пересмотрѣть. Всѣ они были свалены въ одну кучу на чердакѣ въ чуланѣ, покрытые пылью и паутиной.
Попавъ въ это помѣщеніе подъ раскаленной крышей, глотая пыль, Боргъ почти упалъ духомъ; по на слѣдующій день онъ наткнулся на минералъ, оказавшійся неизвѣстнымъ; онъ тотчасъ углубился въ работу и принялся приводить все въ порядокъ. При этомъ ему пришлось сдѣлать нѣкоторыя наблюденія, окончательно поколебавшія и безъ того уже слабую вѣру его въ научныя построенія. Онъ увидѣлъ, что не природа распредѣлила камни но группамъ, а мозгъ человѣка классифицировалъ явленія, и что, въ общемъ, все, дѣйствительно, можно разбить на группы, лишь бы только найти принципъ. Ему вскорѣ сдѣлалось яснымъ, что-существующій принципъ классификаціи, не самый разумный. Это была не болѣе какъ неопредѣленная предпосылка въ родѣ той, что первичныя горныя породы образовались путемъ охлажденія изъ расплавленнаго состоянія, въ противоположность осадочнымъ породамъ, образовавшимся путемъ осажденія изъ воды. Вѣдь существуютъ и первичныя горныя породы, образовавшіяся путемъ осажденія, какъ и болѣе позднія формаціи. Поэтому вся теорія ему казалась натянутой, и вся система, такимъ образомъ, основывалась на догадкахъ.
Боргъ произвелъ анализъ своего минерала и нашелъ, что это минералъ еще неизвѣстный; онъ передалъ его профессору, а профессоръ послалъ минералъ въ Берлинскую Академію и добился того, что минералъ назвали его именемъ. Боргъ не получилъ даже благодарности, никто о немъ не вспомнилъ, а отъ директора онъ выслушивалъ только однѣ колкости.
Задѣтый этимъ, онъ послалъ слѣдующій найденный имъ неизвѣстный минералъ прямо Ляйелю. Его сообщеніе было прочитано въ Британскомъ Геологическомъ Обществѣ, и онъ былъ избранъ этимъ обществомъ въ члены.
Товарищи и директоръ сдѣлали видъ, будто ничего не слышали о его успѣхѣ, такъ какъ это ставило въ смѣшное положеніе профессора, хранившаго неизвѣстный минералъ въ качествѣ дубликата, и непріязнь къ нему выросла въ ненависть и готова была перейти въ настоящее преслѣдованіе. Но Боргъ избѣгалъ ихъ, стараясь оставаться незамѣченнымъ, и работалъ.
Минералы этой коллекціи были собраны со всѣхъ концовъ Европы, и Боргу удавалось связывать каждое свое открытіе съ интересами горной промышленности различныхъ странъ, и на этомъ пути онъ успѣлъ пойти такъ далеко, что вскорѣ большинство ученыхъ обществъ Европы избрало его въ члены; потомъ онъ получилъ итальянскій орденъ Короны, французскій Instruction publique, австрійскій орденъ Леопольда и русскій Св. Анны второй степени. Однако, ничто не могло измѣнить къ нему отношенія окружающихъ. Ихъ улыбки дѣлались пріятнѣй съ каждымъ его новымъ отличіемъ: вѣдь эти отличія все-таки соотвѣтствовали заслугамъ. И если нельзя было спорить противъ факта, они старались сузить его значеніе или дѣлали видъ, будто не знаютъ, въ чемъ дѣло. Это, конечно, не мѣшало имъ ходить по тропамъ, проложеннымъ Боргомъ.