– А кто ее спрашивает?! Кто? Из милиции? – орал тем временем Конякин.
Сердце похолодело от нехорошего предчувствия, и я замерла на полпути к конякинскому столу. Весь коллектив поднял головы и уставился на меня, шевеля ушами от внимания. Конякин молча протянул мне трубку и даже не подумал в сторонку отойти, так и застыл, сверля меня своими белесыми глазьями.
– Алё? – тихонько скрипнула я в предчувствии ужасного.
– Сена, не пугайся это я, – раздался голос единственной и неповторимой подруги Таи, – пришлось прибегнуть к такой мере, ваш псих никогда тебя не зовет к телефону.
– Да, да, я вас слушаю…
Ох, как же я перетрусила, будто совершила семь убийств… странно все-таки на человеческое сознание действует слово «милиция».
– Ах, Сеночка, у меня такое горе случилось, такое горе!
– Какое? – перепугалась я еще больше. – Да, да, товарищ капитан…
– Это чудище что, рядом?
– Да, да, слушаю внимательно. Вы можете сказать, какое преступление?
– Сена, меня продали! – завыла подруга. – Продали с потрохами!
– Ты где сейчас… товарищ капитан?
– В кафе «Констанция», помнишь, рядом с твоей редакцией? К вам уж я не пошла, решила так тебя выманить, ты сможешь сейчас придти?
Я украдкой посмотрела на Конякина и тяжело вздохнула.
– Сделаю все возможное, товарищ капитан.
– Служу Советскому Союзу, – печально всхлипнула Тая и нажала на отбой.
С озабоченным видом я повесила трубку.
– Что там еще такое? – мгновенно напал на меня С. С.
– Пока что я не могу ничего сказать, – важно ответила я, и нагло двинула к своему столу, – просили подъехать немедленно, кажется, что-то важное.
Пока Конякин не успел опомниться, я смахнула со стола все важные предметы в сумку, и, не выключая компьютера, наладилась на выход.
– Если не вернешься через два часа, вычту из твоей зарплаты триста рублей!
Но даже эта пуля в спину не смогла меня остановить.
Глава вторая
Пока я неслась к кафе «Констанция», буйная фантазия успела нарисовать всевозможные ужасы. «Продали? Кто? Куда? Когда? – крутилось в голове. – С потрохами? Это как? В прямом или переносном смысле? Если в прямом – органы что ли? Она что, почку продала? Ей что, срочно требовалась большая сумма? А зачем? Ее шантажируют? Тайка кому-то задолжала? Она тайком играет в казино?.. Боже мой, я ничего не знаю о собственной подруге!»
Распахнув дверь маленького, похожего на раскрашенный гараж кафе, я поискала взглядом Таю. Она сидела за столиком в углу и уплетала куриную ногу с жареной картошкой, на столе так же красовалась литровая кружка пива. Неужели ей все это можно после операции? Все-таки удаление почки как-никак… Подруга была так поглощена своим занятием, что заметила меня только когда я вплотную подошла к столу.
– Ой, Шеночка, – с набитым ртом произнесла Тая, – хорофо, фто ты прифла!
– Что случилось? – я присела напротив и вытащила из сумки пачку сигарет. – Что стряслось?
– Ты не представляешь, – протолкнув добрым глотком пива все, что было во рту, Тайка вздохнула и посмотрела куда-то вдаль. – Такое горе, такое горе…
– Говори скорее!
Я закурила и отхлебнула из ее кружки.
– Сена, наш банк перепродали! – выпалила Тайка с таким надрывом, что даже сонный бармен за стойкой вздрогнул. – Все, это конец! Нас всех попрут с работы! Считай, уже поперли! Всему нашему отделу уже сказали в понедельник за расчетом приходить! Сама понимаешь, новая метла по-своему метет, начальство своих теперь ставить будет! Пять лет жизни отдала этому банку гадючьему…
Я с бессильной злостью смотрела на подругу сквозь клубы сигаретного дыма. Пожалуй, продать ее на органы действительно стоящая мысль.
– Сена, ты почему ни фига меня не слушаешь?
– Ну, как тебе сказать, милый друг, – процедила я, – так чтобы тебя не обидеть…
Таюха возмущенно уставилась на меня круглыми шоколадными глазами.
– Нет, Сена, – хлопнула она ладонью по столу, и бармен опять вздрогнул, – я тебя решительно не понимаю! У меня трагедия, а ты…
Я вылезла из-за стола и направилась к нервному бармену чего-нибудь купить. Денег впритык хватило на маленькую кружечку пива. Нет, ну за что мне это всё? Такая работа, такая газета, такой начальник, такая подруга? Какие нервы надо иметь с такой вот жизнью? Что ж, минус триста из зарплаты…
Вернувшись, я поставила свой пивной наперсточек на столик. Разобиженная, униженная и оскорбленная Тая дожирала свою куру с картоплей, допивая пиво из ведерной кружищи. Прямо картина скорби мировой, что ни говори. Я вытащила из ее пачки «Парламента» сигарету, и Тая мгновенно подняла на меня взгляд.
– И нечего курить мои сигареты! Я скоро ничего не могу себе купить дороже «Явы»! Не в состояние горе мое выслушать, посочувствовать, помочь хотя бы словом, а все туда же! Сигареты мои только и знаешь что цопать!
Я выпила свой наперсток пивной в два глотка, аккуратно затушила едва начатую сигарету в пепельнице и сунула ее обратно в пачку.
– Ой, ну только не надо вот это вредничать, да? Кури, чего уж там!
– Спасибо, барыня, расхотелось, – вздохнула я, подпирая щеку ладонью.
Тайка исподлобья смотрела на меня.
– Тая, – обреченно вздохнула я, – что я-то могу для тебя сделать?
– Ну, придумай что-нибудь! – возмутилась она. – Ты что, не понимаешь, в каком я шоке?
– Таюш, что такого шокового, в самом деле? Ты экономист с опытом работы в довольно крупном московском банке, неужто ты работу себе не найдешь?
– Ой, ну конечно! Прямо так выйду и найду! Думаешь, это все так просто? Везде все повязано, кругом все свои сидят!
Хоть я и знала, что любое мое предложение будет с негодованием отвергнуто, но Таисья Михайловна сверлила меня пытливыми карими очами, ждала продолжения, и я продолжила:
– Могу поговорить с Конякиным, чтобы взял тебя к нам в газету.
– Кем, полотером?
– Ну, мало ли, мы сейчас расширяемся, вдруг понадобятся специалисты по финансам.
– В вашу вонючку за три копейки? Спешу и падаю!
Тяжелым взором смотрела я в ее тарелку с тщательно обглоданными куриными костями. Ну что за день сегодня такой паршивенький выдался?
– Тая, тогда последнее предложение.
– Да? Почему последнее?
– Потому. Пока последнее.
– Ладно, давай и знай, я ценю твои усилия, ты хотя бы попыталась.
– Ага, – кивнула я, – так вот, давай продадим твою почку.
– Чего? – она прекратила брезгливо вытаскивать мой окурок из сигаретной пачки, и подняла взгляд.
– С работы тебя уволили, источник дохода перекрыт, нигде ты больше никогда и ни за что не найдешь себе места под солнцем, ты обречена курить «Яву» под забором, так отчего же не продать что-нибудь лишнее вроде почки? Купишь квартиру с видом на Кремль и заживешь королевишной. Это тебя устраивает? Ладно, – я посмотрела на часы, – мне пора на работу.
– Сена! Какая работа! Я в беде!
– Я тоже, представь себе. Если я не вернусь через полчаса, Конякин вычтет три сотни из моей зарплаты.
Тая выхватила из сумочки кошелек, из кошелька три купюры и швырнула на стол.
– А это, случайно, не последние в твоей жизни стольники? – округлила я глаза. – Смотри, вдруг ты такие бумажки больше не увидишь.
– Сена, не уходи! – взвыла будущая нищенка. – Я тебе пятьсот рублей дам, только не уходи!
– Меня так задешево не купишь, – вздохнула я, усаживаясь обратно. – Иди, бери пива, да можешь мне такой же курицы с картошкой прихватить, а я пока что-нибудь да придумаю.
Подруга прыснула к стойке со скоростью спринтера. Раздумывая над судьбами мира, я курила, глядя в мутноватое окошечко кафе, ожидая озарения…
– Вот! – перед моим носом оказалась тарелка с душераздирающе вкусно пахнущей едой. – И еще вот!
Рядом бухнулась кружка пива.
– Придумала что-нибудь?
– Слушай, пока ты ищешь работу, тебе будут нужны деньги, так?
– Так, так, так… – Тайка присела и вперила в меня ужасно внимательные очи.