Девушка хмыкнула, прикрыла одну из створок трельяжа, заглянула за него. Не заметив никаких проводов, опустилась на колени, заглянула снизу. Затем по очереди выдвинула все три ящика подставки.
– Давай, внученька, я тебе помогу, – предложила из зеркала одетая в вельветовое платье с пышной юбкой старушка. – Вместо того чтобы хитрости в сем зеркале искать, ты лучше сходи в кладовку, да выбери тазик какой-нибудь, и три свечи с собой прихвати. Да спички не забудь. И со всем этим добром в баню али иное место уютное ступай. Там, наедине оставшись, набери воды в тазик, опосля свечи округ него запали. Над тазиком наклонись, и как вода успокоится и отражение свое ты увидишь, то меня и позови. Сказывай: «Приди, бабуля милая! На меня посмотри, со мною поговори, советом мудрым порадуй!»
Старушка в зеркале подмигнула внучке, хлопнула в ладоши – и вместо нее в стекле отразилась сама Светлана.
– Ни хрена себе… – пробормотала девушка, глядя на длинноволосую красавицу в платье с бисерной вышивкой. Розовощекую, пышногрудую, молодую и статную…
Однако настроение любоваться нарядами у студентки уже испарилось. Девушку куда больше интересовало, кто и что затеял с ее зеркалом.
– Хотите поиграть? – хмыкнула Света. – Ладно, давайте посмотрим, что вы там придумали и как собрались выкручиваться…
Кто именно затеял столь хитрый розыгрыш, студентка старалась не думать. Ибо ни единого вундеркинда, способного на столь сложные фокусы, среди ее знакомых не имелось.
– Ладно-ладно, – пробормотала она, резко разворачиваясь к двери. – Только все это я сделаю по-своему.
Забрав в кладовке круглый пластиковый тазик и свечи, девушка затолкала их на чердак, после чего сходила за спичками, взяла пластиковую канистру с водой, забралась с нею наверх.
В стоящей у реки бане – в ночь перед Рождеством было холодно, как в морозилке; до нее идти далеко, темно, и переодеваться в уличную одежду Свете совсем не хотелось. К тому же если с нею играли, то ловушку неведомые шутники готовили именно там, в бане. Зачем же вот так запросто помогать своим противникам?
Подсвечивая себе смартфоном, девушка поставила тазик на радиолу. Подогрев свечные пятки спичкой, приклеила стеариновые палочки по сторонам и напротив себя, зажгла. Спрятала телефон в карман и не спеша перелила воду из канистры. По тазику побежали мелкие волны, и еще до того, как вода успокоилась, девушка щелкнула пальцами:
– Бабуля, покажись, советом поделись!
– У тебя так плохо с памятью, внученька, али ты меня подразнить задумала? – прозвучало откуда-то снизу.
– О-о черт! – взвизгнув, подпрыгнула Светлана, и по тазику опять побежали мелкие волны.
– Не поминай, нечистого, малышка, не то появится, – посоветовал голос. – Особливо при твоем-то даре!
– Черт! Где ты, кто ты?! – закрутилась девушка.
– Вода для нас не менее важна, нежели зеркала, внученька, – услышала в ответ Светлана. – В твердых зеркалах мы видим реальность, видим путь или самих себя, в зыбкой воде мы способны увидеть несуществующее, прошлое или будущее. Попробуй, моя малышка. Загляни в будущее. Недалеко, всего на день. Разве тебе не интересно? Всего лишь в завтра.
– Я… Я не умею, бабушка, – вскинула глаза к потолку девушка.
– Умеешь, милая, умеешь, – отозвался голос. – Ты же смогла вызвать сюда меня!
– Ты меня научила!
– Нет, внученька, я учила тебя совсем другим словам. Но ты сделала по-своему, и у тебя получилось. Это потому, что важны не слова. Слова лишь помогают настроиться на нужный лад. Важно желание, состояние души. Ты захотела меня призвать, и ты этого добилась. А что ты при этом говорила, не имеет значения, – пояснил бабушкин голос. – Теперь пожелай увидеть завтрашний день. Закрой глаза и представь себе яркий солнечный день, что случится ровно через сутки, представь своих родителей и все, что есть вокруг них. Пожелай! Ты сможешь, просто пожелай! А теперь опусти голову и посмотри в таз.
Светлана послушалась и, к собственному изумлению, увидела вместо тазика светлый круг, в котором на заснеженном фоне шли руку об руку мужчина и женщина…
– Где это они, бабушка? Почему у мамы синяк под глазом?
– Ты смогла заглянуть с первой попытки, моя малышка? – удивился голос. – Я мучилась больше месяца, и бабушка постоянно давала мне наставления. Воистину, мой Светик, ты прирожденная чародейка!
– Но почему у мамы синяк?
– Ты ведьма, ты и разбирайся.
– Я не ведьма, бабушка!
– Уже да, моя малышка! – голос рассмеялся, и наступила тишина.
– Бабушка! – притопнула ногой Светлана, и огни свечей внезапно полыхнули тремя алыми шарами, тут же опали, а вместо яркого дня в дрожащей воде сгустилась чернота. Возникшая рябь погасла, поверхность выровнялась, и в ней появилось лицо седовласой женщины.
– У тебя с первого дня все получается куда лучше, нежели у меня к закату дней, внучка. Я тобой горжусь.
– Ты занималась колдовством, бабушка? – опустила пальцы на края тазика девушка.
– Разве ты не знала? – мелко дрогнула поверхность воды. – От тебя сие скрывали?
Светлана надолго задумалась, потом усмехнулась.
– Я просто не верила, бабушка, – покачала она головой. – Думала, мама рассказывает сказки. Придумывает про тебя всякие невероятные небылицы.
– Да, малышка, все так, – согласилось колышущееся в тазике отражение. – Когда я умерла, тебе только-только исполнилось двенадцать. Слишком рано для пробуждения.
– Но если ты умерла, с кем я сейчас разговариваю, бабушка?
– Разве ты не заметила, милая? Ты говоришь с водой в тазике!
Света засмеялась и распрямилась. Зачем-то отерла уголки глаз.
– Когда я поняла, что дождаться твоего взросления не получится, моя девочка, то наложила заклинание на это платье. Можно считать, спрятала в него свою душу. Но так сразу это трудно объяснить. Ведь ты еще ничего не знаешь и не умеешь.
– Получается, ты была волшебницей, бабушка? Самой настоящей?
– Наверное, да, моя милая, – согласилось отражение.
– Могла превращать царевен в лягушек, строить избушки на курьих ножках, разговаривать с птицами и создавать самоцветы из елочных шишек?
– Не знаю, мой маленький лучик, о подобном меня никто и никогда не просил, – ответила старая ведьма. – Обычно умоляли вернуть мужей, сделать приворот, сжить со света разлучницу, заговорить родовую порчу, изменить судьбу, одарить красотой или отвадить опостылевшего любовника.
– И ты это делала? Привороты, порчу, красоту?
– Это в нашем деле самое простое, внученька. Я тебя научу.
– Разве это возможно, бабушка? Приворожить любовь, наговорить красоту?
– Даже не знаю, как тебе ответить, милая… – задумалась старая ведьма. – Положим, так… У твоих папы с мамой все хорошо? Живут душа в душу, друг другом не налюбуются? Ни размолвок, ни сцен ревности не случается?
– Ты делала маме приворот?! – чуть не в полный голос спросила Света. – Наколдовала ей судьбу?
– Кто знает, милая, кто знает? – вода пошла рябью, и отражение исчезло, а голос ведьмы превратился в слабый шепот: – Может, наколдовала… А может, им просто повезло…
– Света, ты где?! – послышался снизу громкий вопрос. – Куда ты пропала, дочка?! Иди ужинать!
Девушка пару мгновений поколебалась, потом быстро потушила свечи и стала спускаться вниз.
Вскоре она оказалась в просторной, залитой светом горнице – обшитой вагонкой, с ламинатом на полу и стеклопакетами в окнах, со светодиодными лентами на потолке и телевизором в красном углу. Единственной деталью, напоминающей о древности дома, была большая русская печь, разделяющая собою две комнаты. Причем как было сто лет назад – печь стояла хорошо протопленной, горячей, щедро делясь своим жаром с жилой частью избы.
– Где же ты ходишь, дочка?! – Одетый в клетчатый свитер крупной вязки, бритый наголо мужчина с весомым, «авторитетным» животиком приглашающе замахал руками. – Давай, садись! Жаркое остывает, холодец греется. Первая звезда уже давно загорелась, пора разговляться!