- Без комментариев. Пресс-релиз будет представлен в ближайшее время. Всего доброго.
Кира Мартова ещё попыталась задать вопрос, но понявшая Максов мысленный посыл Шаманка уже открыла дверцу своей машины, и Макс от вопросов ускользнул, оставив журналистку что-то говорить в микрофон на фоне зловещего леса.
- Вот же зараза! – выругалась Шаманка.
- Зараза, согласен, - успокаивающе отозвался Макс. – Только вот откуда она узнала про Цимлянского? Вряд ли патрульные об этом по рации трепались…
*Название ювелирного дома выдумано автором. Все совпадения случайны.
========== Глава 2. Ретроспектива-2. За двадцать лет до описываемых событий ==========
Антошка прятался в шкафу. Шкаф был большой, старинный с резьбой на дверцах, изображавшей гроздья винограда, пузатые яблоки и резные листья. Мать всё время ругалась, что пока пыль с него протрёшь – чёртова уйма времени уходит, но выкинуть монстра не было никакой возможности – шкаф был крепкий, вместительный и солидный, даже в замызганной комнате смотрелся благородно, а на новую мебель у матери с отцом денег не было.
Девяностые годы начинались в маленьком провинциальном городке очень лихо. Завод, на котором работало большинство его населения, стал работать с перебоями, зарплату стали задерживать, а потом и вообще большую часть рабочих отправили в бессрочный неоплачиваемый отпуск. Полки магазинов опустели, местный же рынок украшали нездешние товары, на которые у большинства населения не было денег. Кое-кто пытался мотаться по городам и весям с клетчатыми баулами, примеривая на себя новую роль «купи-продай», кто-то подался в бандиты, большинство же просто замерло в тревожном ожидании. Страна, будущее которой казалось незыблемым и ясным, начала скрипеть и раскачиваться, словно колосс на глиняных ногах, готовясь вот-вот рухнуть.
Родители Антошки поженились семь лет назад, когда всё ещё было хорошо, успели даже получить от завода эту квартирку в полторы комнаты, родили Антошку… А потом всё стало распадаться и рушиться. Началась перестройка, которой все поначалу были рады, но жить становилось всё хуже и хуже, большинство цехов завода встало, появились перебои с продовольствием, ввели талоны на сахар, водку и сигареты… Нет, конечно, в так называемых кооперативных магазинах можно было купить всё, но цены там были такие, что граждане впадали в ступор и на все корки кляли проклятых спекулянтов.
Родители Антошки тоже остались без работы, но мать, Алевтина, не растерялась, стала убирать в соседнем магазине, бегала на рынок и таскала для продажи частенько стоящим на холоде продавцам пирожки с картошкой и чай в термосе. Картошка в доме была – дед из деревни привозил. И сало, и капусту квашеную, и варенье, сваренное без сахара, потому как сахар продавался по талонам. Так что семья голодать – не голодала, но и излишней сытостью не страдала тоже. Хуже было с одеждой, особенно с детской одеждой – Антошка рос быстро, на нём всё просто горело. Но тут выручали по старой памяти соседи, и Антошка вечно ходил в выстиранных, выглаженных и зашитых, но всё же – обносках. Но мать порой приносила с рынка шоколадку или жвачек – это был праздник. Редкий праздник. Чаще продавцы разрешали ей копаться в полусгнивших фруктах, выискивая что-то более или менее съедобное.
А Антошке хотелось красивые нарядные кроссовки, как у Мишки со второго этажа, или настоящие новые джинсы… Хотелось игровую приставку к телевизору, чтобы по экрану бегал шустрый Марио, хотелось много конфет в ярких бумажках – чтобы просто стояли в вазочке на кухонном столе, и можно было в любой момент подойти и взять. Хотелось котлет, настоящих, из мяса. Много чего хотелось. А был геркулес на воде по утрам, вечные постные щи, котлеты из того же геркулеса, сдобренного бульонным кубиком для вкуса, жареная картошка на сале и жидкий чай с куском батона и несладким вареньем. Но и это было не так уж плохо – алкаши Хомичевы с первого этажа жили куда хуже, и Антошка частенько таскал своим приятелям Валерке и Верке куски чёрного хлеба с солью и варёную картошку, которая тут же ими жадно поедалась и запивалась водой из крана на заднем дворе.
Хуже всего было то, что папа – весёлый, сильный, красивый папа после того, как был отправлен в бессрочный отпуск, словно впал в какой-то ступор. Он целыми днями валялся на диване, смотрел телевизор и молчал. Алевтина билась, словно рыба об лёд, и наконец, терпение её кончилось. Мать закатила отцу грандиозный скандал, и это было так ужасно, так некрасиво и неправильно, что шестилетний Антошка тогда в первый раз залез в шкаф – он легко поместился на самую нижнюю полку, закрыл глаза, заткнул уши и замер. Поэтому слышал он только самое окончание скандала.
Отец тогда впервые ударил мать, обозвал её «жадной сукой» и ушёл из дома, хлопнув дверью. Он не вернулся ни вечером, ни завтра, ни послезавтра, и перепуганная Алевтина побежала в милицию. Заявление у неё брать не стали, выслушав историю о предшествующей уходу мужа ссоре, сказали равнодушно: «Что ж вы, гражданка, мужа довели? Охолонёт и вернётся. Небось, где-нибудь с дружками горе заливает…» Никакие доводы Алевтины услышаны не были, никто ей не помог. Оставалось только ждать и снова биться, как рыба об лёд. Неожиданно женщине стало даже легче – не приходилось кормить ещё и мужа, а дед из деревни продолжал исправно посылать помощь. Что же касается бабушки и дедушки, отцовых родителей, то они, узнав об уходе сына, сами побежали в милицию, и, поскольку времени со дня его пропажи уже прошло достаточно, розыскное дело всё-таки открыли.
А потом, по весне, труп отца обнаружили в лесополосе. Что произошло с ним – Антошка так и не узнал. Тело было обезображено временем и лесным зверьём, опознали его только по характерным родинкам на спине. Отца похоронили, мать поплакала, но долго горевать у неё не было возможности – надо было выживать самой и кормить сына.
А потом пришли ЭТИ…
Это был самый обычный, даже очень хорошо начинавшийся вечер, мать вернулась с рынка, принесла Антошке сразу две шоколадки – «Марс» и «Баунти» и практически не ношеные фирменные джинсы, отданные ей кем-то из сердобольных торговок. Антошка с мамой поужинали, мать стала месить тесто для завтрашних пирожков, и тут раздался звонок в дверь. Требовательный, громкий и резкий.
Мать вздрогнула – им никто не звонил так… Забегавшие к Антошке Валерка и Верка стучались, соседи – люди тихие, спокойные, по большинству пенсионеры с того самого завода, жали на звонок деликатно, и он отзывался робкой трелью. Поэтому мать сразу же забеспокоилась и, чувствуя что-то неясное, приказала Антошке:
- Спрячься, сынок. Мало ли, кого принесло на ночь глядя. Спрячься и не показывайся.
Антошка быстро схватил со стола так и не съеденные шоколадки, прихватил любимую игрушку – убогого косорылого потрёпанного зайчика и ужом скользнул в комнату, прямо туда, в шкаф.
А мать подошла к двери и спросила:
- Кто там?
Ответил ей незнакомый мужской голос, спросили что-то про отца, а когда мать ответила, что отец умер, мужчина за дверью потребовал открыть. Мать отказалась, мужчина выругался, и тут же раздался треск старенькой двери. Мать отчаянно закричала, но крик её тут же захлебнулся, по комнате затопали тяжёлые чужие шаги, Антошка услышал, как скрипнул диван, на который бросили что-то, и различил слова:
- Где то, что взял без спросу твой муж? Говори, целка валдайская! Отдашь – мы уйдём.
- Я не знаю, - хриплым, задыхающимся голосом, словно ей было очень больно, отвечала мать. – Муж ушёл, больше я его не видела. Я не знаю, о чём вы говорите…