Дядя Толя молчал. Но, обойдя телевизор с тыла, Сашка и сама во всем разобралась.
И гневно воскликнула:
– Так и есть! Он самый!
На задней панели до сих пор остался оплавленный кусок пластмассы. Сашка хорошо помнила, как еще много дней после тушения пожара в квартире воняло горелой пластмассой, резиной и еще какой-то гадостью. От подарка она отказалась, и дядя Толя уволок его назад.
– Не берешь – не надо. Гордая какая! Самим пригодится. Через сто лет у нас этот телевизор с руками всякие аукционы оторвут! Вместе с моей грамотой ударника одним лотом пойдут!
И больше тему телевизора Сашка не поднимала. Вспомнила, что у дяди Толи и запасливой тети Марины все антресоли были забиты отжившими свой век техническими устройствами. Вероятно, некоторые из них и впрямь запросто можно было бы со временем пристроить в музей. Любуемся же мы деревенскими прялками и старинными каретами. Вот только время для всего этого хлама еще не пришло.
Так и текла у них жизнь. Сашка с мамой работали. А тетя Марина с дядей Толей выпивали. Мишка у них снова сидел, и дядя Толя имел все права, чтобы заливать свое горе. Тетя Марина, вернувшись из похода по магазинам, к нему присоединялась. И в квартире начинались песни, потом разборки, а иногда и до рукопашной дело доходило. Что за пьянка да без драки? Причем наиболее активную позицию занимала имен- но тетя Марина, дядя Толя по большей части отмахивался.
Чтобы не повредить остатки обстановки в комнате, тете Марине приходилось лупить муженька в прихожей. И, слушая, как тщедушное тело дяди Толи раз за разом впечатывается в их железную дверь, Сашка с мамой искренне радовались тому, что поставили именно такую – прочную и надежную.
– Давай уедем? – предлагала Сашка матери. – Продадим нашу комнату – и первый взнос готов. Кое-что у нас накоплено, на остальную сумму возьмем ипотеку.
Но если у Сашки была мечта оказаться в отдельной квартире, то у ее мамы была своя собственная заветная мечта. Она отдельную квартиру тоже хотела, но хотела не какую-нибудь вообще, а конкретно эту, в которой жила почти полвека. Другими словами, она хотела избавиться от соседей-алкоголиков и их неблагополучного сыночка, хотела сделать в квартире шикарный евроремонт и зажить в родных стенах, наслаждаясь комфортом и триумфом. В равной степени ее соседи также были людьми принципиальными. И они не желали никуда уезжать, если Сашка с матерью останутся на заветных квадратных метрах.
Тетя Марина запротестовала первой:
– Мы, значит, с мужиками на выселки поедем, а вы в центре города останетесь?
– Так вы в отдельную квартиру поедете.
– Ни за что не уедем! Только через мой труп! Или лучше мы с Толей останемся, а вы уезжайте!
– Так ведь у тебя с такими мужиками нету денег на выкуп нашей комнаты. А мы найдем.
Но это справедливое замечание еще больше разозлило тетю Марину.
– А вы с доченькой, значит, в богачи записались? Забыли, как картошку, лук и масло у меня до получки одалживали?
– Одалживали, потому что сынок твой непутевый всю зарплату у меня из кошелька утянул, пока я сумку на минуту в прихожей оставила.
Но у тети Марины с тех пор, как Мишка в очередной раз оказался за решеткой, произошел сдвиг сознания. Она уже забыла, как мучилась и переживала от выходок собственного сыночка. Теперь тетя Марина помнила лишь то, что сын сидит, что ему тяжело, плохо, и в ее голове образ Мишки из гадины и вора мистическим образом трансформировался в этакий образ страдальца и страстотерпца.
– Ты на моего мальчика лишнего не наговаривай! Это все злые люди его подучивали! Сам-то он кроткий, мухи не обидит.
– Кроткий! То-то ты от него кругами по квартире бегала, пятый угол искала, когда у него ломка была и он за тобой с ножом гонялся!
Тетя Марина поискала в голове достойное возражение, не нашла и решила переключиться на другую тему.
– А твоя Сашка зато шалава! – заорала она. – То с одним мужиком хороводится, то с другим. То брюнет бородатый ее подвозит, а глядишь, через месяц уже блондинчик чахоточный за ручку держит.
– Ты все врешь! Саша – девочка порядочная.
– А мужики?
– Это просто ее друзья.
Но тетю Марину, если уж она завелась, не так-то легко было унять.
– Смотрю, идет вчера, цветочки с соседней клумбы в руках держит, а рядом с ней черт какой-то новый семенит. Грязный, весь в лохмотьях!
Тут уж не выдерживала Сашка. Пока соседка чехвостила ее прежних кавалеров, девушка сохраняла относительное хладнокровие. Но когда дело коснулось нового предмета ее страсти, здесь она не могла усидеть на месте.
– Вовсе Гена не грязный. Он, чтобы ты знала, загорелый! Недавно из Италии вернулся. А лохмотья его стоят столько, сколько вся ваша семья в месяц на водку тратит! И даже больше! И цветок вовсе не с клумбы. Это тебе дядя Толя с клумбы охапки срезанных тюльпанов таскает. А мне Гена у своего друга, известного мастера, специально этот цветок заказал. Он цены немереной. К его другу клиенты за месяц записываются, чтобы он им один букетик к свадьбе подобрал. А для невесты своего друга он в тот же день композицию сделал. И стоит она бешеные тыщи! Ясно?
– То-то я и вижу, что потратился на тебя твой дружок. Веточку клена, веточку елочки, цветочки с клумбы, в помятую газету завернул – и готов порядок.
– Композиция называлась «Городской день»! Она премию заняла на международном конкурсе!
– Да только цена такой композиции – три копейки. То ли мне Толя розы охапками таскал. А тебе твой кавалер про нее наплел с три короба. Видит, что дура ты, чему угодно поверишь, и давай стараться. Не верь ему, Сашка, у меня глаз наметанный. Голытьба он конченая!
– Гена – талант!
– Чего башмаки как из дедушкиного чемодана?
– Это винтаж!
– Старье!
– Вам его вкуса не понять. Вы, тетя Марина, привыкли к своему мещанскому убожеству, а Гена из мира высоких идеалов.
Саша яростно защищала кавалера, но в душе не могла не согласиться с тетей Мариной. Манера Генки одеваться ее и саму приводила в оторопь.
– Смотри, как бы совсем он от тебя в заоблачные выси не улетел. Даже такой, я думаю, и тот долго возле тебя не удержится. Невезучая ты, Сашка, на мужиков.
– С чего вдруг?
– А того, что за журавлями в небе гоняешься, а даже Мишка – и тот от тебя ускользнул.
После этого неосторожного замечания тети Марины ссора заходила на второй круг и перемещалась вновь на территорию соседей. К ссоре подключался дядя Толя, извлеченный из комнаты на поддержку тете Марине. И скандал бушевал в стенах коммунальной квартиры иной раз далеко за полночь. Сашка сходила с дистанции раньше, а взрослое поколение расходилось по своим комнатам уже под утро, усталые, но довольные. Чувствовалось, что жизнь идет не напрасно: каждый день сражение и каждый день победа. Почему-то обе стороны в таких конфликтах чувствовали себя победителями, находились поэтому в постоянном тонусе, и по большому счету разъезжаться никто из старшего поколения особо не хотел. Странно, дико, но факт. Они привыкли к такой жизни, никакой другой не знали, а потому ее и не хотели.
Все изменилось после того, как Мишка нежданно-негаданно взял и укатил себе на ПМЖ в Германию. Познакомился по переписке с немецкой девушкой и укатил к ней на постоянное место жительства. Непостижимо, но факт. Сидя в тюрьме, Мишке удалось устроить свою личную жизнь куда лучше, чем Сашке, которая находилась на свободе и в передвижениях никак была не ограничена. Однако она до сих пор ходила в невестах, а вот Мишка теперь был надежно пристроен за добропорядочной немкой.
Мама Саши лишь вздыхала, растравляя раны до- чери:
– Даже Мишка пристроился. А ты все без семьи.
Тетя Марина торжествовала громче:
– И нашлась все-таки умница, которой приглянулось мое сокровище. Я знала! Я верила, что так и будет!
Дядя Толя ходил по квартире гоголем.
– Мишка-то мой – ого-го!
И не объяснял, что ого-го, – мол, и так ясно.
– Прошляпила ты свое счастье, Сашечка. Мишка-то теперь уже не твой!