Проклятый интернет сделал свое очередное черное дело, связав добропорядочную немецкую бюргершу и законченного уголовника и наркомана. Впрочем, на новом месте дела у Мишки пошли в гору. От наркотической зависимости его там вылечили. Жена купила ему машину и устроила на работу в бар, где и сама подрабатывала по вечерам официанткой. Когда Мишка получил свою первую зарплату в евриках, дядя Толя так зазнался, что общаться с ним стало положительно невозможно. Да и тетя Марина от него недалеко ушла.
Но Сашку занимало другое. Перед отъездом Мишка из квартиры выписался. Да и тетя Марина вскоре укатила к сыну, откуда прислала письмо с просьбой назад ее не ждать. Мол, и она в Германии нашла себе друга по сердцу. А пить густое баварское пиво куда романтичней, чем глушить дома водку с опостылевшим супругом. Такое бегство жены и сына несколько сбило с дяди Толи былую спесь. Он остался один. И Сашка усилила нажим, стараясь склонить соседа к продаже всей их коммунальной квартиры.
Деморализованный предательством ближайших родственников дядя Толя вроде как и соглашался, но неожиданным препятствием выступила мама самой Сашки.
– Здесь родилась, здесь жила, дай мне здесь и помереть, – заявила она дочери. – Никуда не хочу уезжать, хочу умереть в своих стенах. Помру, тогда и продавай метры. Не бойся, не задержу тебя.
Сашка оторопела, но, похоже, мама что-то такое предчувствовала, потому что и впрямь скончалась всего через полтора месяца после данного дочери обещания. Оплакав и похоронив маму, Сашка все же решила продать квартиру. И хотя все вокруг уверяли, что продать будет сложно, едва ли возможно, чудо случилось, и Сашка за свои две комнаты получила в свое распоряжение и собственность отличную трехкомнатную квартирку в кирпичном доме, пусть и не в центре, но зато возле метро. Дядя Толя тоже что-то получил: как знала Сашка, он поехал жить к сестре, которая соглашалась принять его у себя вместе с вырученными за продажу комнаты деньгами.
И вот теперь, закрыв за тетей Тамарой дверь, Сашка впервые в жизни оказалась в квартире, которая была ее полной и неоспоримой собственностью.
– Наконец-то!
Девушка прислушалась к себе. Что она чувствует? Может быть, уже наконец появилась радость? Но нет, радости по-прежнему не возникало. Было какое-то другое чувство, вроде тревоги. Но чего ей тревожиться? Сделка была абсолютно прозрачной, права собственности зарегистрированы в законном порядке, свидетельство о собственности, оно же выписка из единого государственного реестра, лежало здесь же. Откуда тогда взялась эта тревога?
Сашка обошла квартиру. Все правильно: три комнаты, кухня и санузел с ванной. Все на месте, прежние хозяева даже оставили встроенную кухню с посудомоечной машиной и вытяжкой. И Сашкина мебель встала в квартире идеально. Но откуда же тогда эта тревога? Сашка не понимала, но внезапно ей захотелось бежать из этой квартиры.
Чувство это было таким сильным, что Сашка даже двинулась в сторону входной двери, но быстро опомнилась и замерла на месте.
Что с ней происходит?
За окном сгустились сумерки. Что вы хотите, начало декабря, смеркается уже в четыре часа дня. Сашка кинулась к окнам и поспешно задвинула занавески. Когда темные провалы окон оказались закрыты, стало немного полегче. Сашка постояла у окна, глядя во двор.
Там находилась помойка, возле которой копошились какие-то личности. Сашка присмотрелась к ним повнимательней. Бомжи? Нет, на бомжей эти типусы не были похожи. Это были рослые широкоплечие молодые мужчины в темных куртках, которые что-то помогали сортировать третьему мужчине. Саша всмотрелась еще пристальней. Может, все-таки бомжи? Делят добычу, извлеченную из помойки? Но нет, одеты те двое, что находились ближе к Саше, были хорошо.
Так что они там забыли у помойки? Впрочем, место глухое, похоже, они просто не хотят, чтобы их заметили прохожие.
– И все-таки что они там делят?
Саша прижалась к оконному стеклу вплотную. Нет, понять происходящее с такого расстояния было невозможно. Но Сашку удивила та поспешность, с которой мужчины, покончив со своим делом, поторопились покинуть мусорку. Едва избавившись от своего груза, они не ушли, они убежали. Третий мужчина тоже поспешил скрыться. Вот только он, обремененный грузом, двигался согнувшись и волочил за собой чемодан, а на плече у него болталась еще и сумка.
Но не успела Сашка толком обдумать, что это может значить, как рядом с ней кто-то произнес хорошо поставленным басом:
– Нет, ты как хочешь, я в корне не согласен с заявлением Чебышева.
Сашка вздрогнула и втянула голову в плечи. Кто здесь? Полтергейст? Галлюцинации? Она сходит с ума?
– И я намерен завтра на собрании акционеров поставить вопрос о доверии к его персоне!
Сашка завертела головой по сторонам. Кто такой Чебышев? Откуда он взялся? И самое главное, откуда звучит этот голос? Но в квартире никого, кроме нее самой, не было. Тогда откуда голос? После непродолжительного исследования Сашка обнаружила, что голос лучше всего слышен у той стены, за которой находилась соседская квартира. Сашка постучала в стену, и там ее услышали.
– Паша, ты снова кричишь, – укоризненно произнес женский голос. – Потише говори.
– Да я и так уж тихо!
Но голос неизвестный Паша все-таки понизил. И теперь до Сашки доносилась лишь невнятная бубнежка. И то хорошо.
– Что же, по крайней мере, теперь ясно, почему у прежних хозяев на этой стене висел ковер. А я-то, глупая, еще над ними посмеялась, мол, молодая пара, а такую старомодность проявляют в оформлении жилища. А это они звуки от соседей глушили. Придется тоже что-то повесить. Или звукоизоляцию сделать.
Но, с другой стороны, Сашка всю жизнь прожила в коммуналке, где за стенкой ругались и орали так, что не то что деликатное постукивание не помогало, иной раз и наряду милиции было не под силу утихомирить разбушевавшихся близких дяди Толи. Так что не стоило обращать внимание на такие пустяки, как разговор двух интеллигентных людей за стенкой.
Сашка снова подошла к окну, но больше ничего интересного там не увидела. На улице стремительно темнело, редкие прохожие, прячась от порывов холодного ветра, старались побыстрее прошмыгнуть к себе домой. И Сашка искренне порадовалась тому, что у нее есть крыша над головой. Может быть, не совсем такая, чтобы ей все вокруг завидовали, но по крайней мере своя, собственная, и жить она сможет по своим правилам.
«Вот захочу – и буду петь. Или танцевать. Или вовсе разденусь догола, буду петь и танцевать! Да, да! Точно! Так я и сделаю!»
И Сашка стремительно скинула с себя пушистую кофточку и мягкие трикотажные штанишки. Потом сняла носки. Помедлила чуток, а потом отправила в ту же кучку лифчик и трусики. И, совершенно голая, принялась бегать по квартире, хохоча и распевая во все горло. Остановилась лишь после того, как забарабанили и сверху, и снизу, и во все стены. Тогда Сашка остановилась посредине квартире и, приставив ладони рупором, заорала во все горло:
– С новосельем!
Соседи подавленно молчали. А Сашка, окончательно придя в хорошее настроение, вспомнила, что не опробовала еще огромную ванную, которая досталась ей от прежних жильцов, и отправилась туда. Отвернув краны на полную мощность, она насыпала в воду побольше морской соли, капнула геля и с наслаждением погрузилась в ароматную пену. Да, жизнь прекрасна, думала Сашка. На прежней квартире ей бы вряд ли удалось так понежиться. У тети Марины вечно появлялась стирка. Дяде Толе требовалось побриться. Так что прежние Сашкины омовения заключались в быстром ополаскивании, а досушиваться приходилось у себя в комнате.
И сегодня Сашка впервые в жизни оторвалась по полной программе. Она плескалась, фыркала, ныряла и пускала фонтанчики, словно какой-нибудь кит. Она была очень довольна и самой собой, и своим отражением в запотевшем зеркале, и своей покупкой. В процессе банных процедур Сашке показалось, что она слышит стук в дверь ванной комнаты, но она списала это на слышимость в доме и решила, что это кто-то из ее новых соседей стучит у себя в квартире. И поэтому Сашка продолжала развлекаться по полной программе и совершенно не брала в голову, что у нее появились проблемы.