— Маленькая госпожа выросла у меня на глазах и превратилась в настоящую красавицу. — Темные глаза сенешаля наполнились слезами. — Я ничего не могу поделать, — беспомощно повторил он.
— Отведи меня к моему отцу, Айво, — сказала Мэйрин и, видя, что сенешаль в нерешительности, добавила:
— Это — мое право. Неужели ты откажешь мне в последнем прощании с тем, как это сделала леди Бланш? Я не внебрачная дочь, но даже если бы и родилась вне закона, Сирен Сен-Ронан — все равно мой отец.
Расстроенно покачав головой, Айво повел их в часовню. Мэйрин без спутников вошла в келью, где лежало на погребальных носилках тело ее отца. В изголовье и у ног его горели свечи. Сирен Сен-Ронан был красивым, светлокожим и темноволосым мужчиной; в уголках его глаз виднелись сеточки морщин, поскольку барон де Ландерно при жизни любил посмеяться. Опустившись на колени, Мэйрин заговорила с ним, как с живым. Сирен Сен-Ронан остался красивым и после смерти, унесшей заботы живущих и разгладившей его высокий лоб.
— Теперь ты соединился с моей матерью, отец, и я знаю, что вы оба счастливы этой встрече. Но мне так страшно! Леди Бланш выгоняет меня из Ландерно. Я не смогу приходить на твою могилу, не смогу позаботиться о наших людях, но, где бы я ни была, я всегда буду молиться за тебя. Прошу тебя, охраняй меня! Дагда говорит, что он меня никогда не покинет, и все же я очень боюсь. Помоги мне быть отважной, отец! Я не опозорю твоего имени! — Головка Мэйрин склонилась на край носилок, по ее лицу снова заструились горячие слезы. Хрупкие плечи ее затряслись от рыданий, но вскоре плач стал тише и вовсе умолк. Глубоко вздохнув, девочка поднялась на ноги, вытерла лицо ладонями и, наклонившись, поцеловала отца в остывший лоб. Затем повернулась и вышла из часовни, больше не взглянув на носилки.
— Я соберу вещи, — тихо сказала она Айво, — и сейчас же покину замок.
— Она запретила вам брать с собой какие-либо вещи, — ответил сенешаль. — Говорит, что вы не имеете права уносить что-либо из Ландерно, потому что все здесь принадлежит ее ребенку.
— Среди моих вещей нет таких, которые принадлежат Ландерно, Айво. У меня только одежда и несколько безделушек, которые мне подарил отец.
— Я не могу позволить вам этого, миледи Мэйрин. Вы должны немедленно идти со мной. Работорговец уже ждет.
— Девочка должна взять плащ, Айво, — тихо произнес Дагда, но в словах ирландца сенешаль почувствовал невысказанную угрозу.
— Хорошо, — уступил он, — но поторопитесь, во имя Богоматери, иначе она придет в себя и вызовет меня. Что со мной станется, Дагда, если я потеряю свое место?
— Оставайся с Айво, дитя мое, — велел Дагда своей юной подопечной, а затем обратился к сенешалю:
— Я вернусь через минуту. — Он торопливо зашагал вверх по узкой каменной лестнице, ведущей в комнатку, которая уже больше не принадлежала Мэйрин. Распахнув дверь, он с удивлением обнаружил в комнате Мелани.
— Вот, держи! — Кормилица вручила ему аккуратно увязанный сверток.
— Что это? — спросил Дагда.
— Сменная одежда для нашей маленькой госпожи, ее плащ, щетка для волос и драгоценности ее матери. Я не посмела взять других вещей, Дагда, иначе она заметит, что они пропали. Она знает наперечет все, что находится в замке, и хочет все сберечь для своего ребенка. Впрочем, я ей больше не понадоблюсь и она отправит меня обратно, в мою деревню. Поэтому я могу встать на защиту Мэйрин. Я не знаю, правду она говорит или нет, но поступает жестоко, выгоняя маленькую госпожу.
— Девочка рождена в законном браке, — тихо ответил Дагда. — Спасибо тебе за твою доброту, Мелани.