Казалось, мужчина чего-то ждет.
Когда под окном мокро прошелестели шины, Белаш повернул голову. Вполголоса позвал:
– Мария…
Тяжелая портьера качнулась. Из-за нее бесшумно, словно привидение, вышла молодая цыганка в шелковом брючном костюме. Ее черные волосы, собранные в хвост, густыми прядями падали на плечи. Подойдя к столу, она вытащила сигарету из лежащей на скатерти пачки, закурила, несколько раз с силой затянулась. Тонкие, унизанные перстнями пальцы Марии дрожали.
– Значит, женится… – пробормотала тихо, без злости. – Вот дерьмо…
– Поверила теперь?
– Девочку жаль, како[3] . Будет мучить, как меня.
Белаш, не отвечая, смотрел в окно. Молчала и Мария, машинально затягиваясь и стряхивая пепел в бокал на столе. Она не была красивой: слишком крупные губы, большой нос с горбинкой, по-мужски широкие брови. Близко посаженные черные глаза, не моргая, смотрели в пол.
– И не боишься с ним дела делать?! – вдруг взорвалась она, хлопнув ладонью по столу. Белаш медленно поднял голову.
– Бояться – мне?
– Тебе! Тебе! – широкие ноздри Марии раздулись, она всем телом подалась вперед. – Думаешь, ему верить можно? Хоть на полкопейки? Ты послушай, что про него цыгане говорят! С русскими знаться – это как? По кабакам шляться?! С чужими женами спать – это как?! И с его-то рожей, дэвлалэ[4] !.. Страшнее смертного часа!
– Не кричи. Дети спят.
– Не кричу! – Мария села на подлокотник кресла, стиснула ладонями виски. Уже успокаиваясь, спросила: – А кто этот Король?
Белаш усмехнулся краем губ.
– Между прочим, твой родственник.
– Ка-а-ак?..
– Твой брат, Славка, жену взял в этом году? Девочка – из Одессы, сестра Короля.
– Король же гаджо!
– Девочка тоже… наполовину. Ты не знала?
– Да, Славка что-то говорил… – Мария умолкла на полуслове. Белаш положил ладонь на ее пальцы.
– Ты так и живешь одна? Нехорошо, ты – женщина молодая… Не хочешь к нам переехать? Валя рада будет.
– Позорить твою семью? – не поднимая глаз, усмехнулась Мария.
– О чем ты…
– А ты не знаешь, что я шлюха? – снова вспылила она. – Не знаешь? Граф тебе не говорил?
– Ты знаешь, что я в это никогда не поверю.
– Почему же Граф еще живой?
Белаш промолчал. Чуть погодя поманил Марию пальцем:
– Подойди-ка.
Женщина непонимающе взглянула на него. Медленно подошла. Белаш тяжело поднялся. Взяв Марию за плечо, развернул к свету, откинул ее густые, иссиня-черные волосы. Коснулся пальцем красного пятна у самой ключицы.
– У тебя есть мужчина?
Мария вспыхнула. Вырвалась, метнулась к стене. Белаш молча налил себе вина, отпил несколько глотков. Мария, сощурившись, следила за его неторопливыми движениями. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но, не решаясь, закусывала губы.
– Ты останешься ночевать? – осведомился Белаш. – Валя постелит тебе с детьми. Ночью на машине, в дождь – зачем?..
– Подожди! Како! Ты же не знаешь… Это же… – Мария отвернулась к окну, обхватила плечи руками. – Это же он… Он.
Несколько секунд в комнате царило молчание.
– Граф? – тихо, не скрывая изумления, спросил Белаш. – Он бывает у тебя?
Не ответив, Мария кинулась за дверь. Быстрые шаги прошлепали под окном. Пискнула сигнализация, хлопнула дверца, взвизгнули покрышки. Тишина.
Все-таки как она похожа на Терезу!.. Белаш прикрыл глаза, вспоминая покойницу-сестру: высокую, темнолицую, никогда не улыбающуюся. От ее огромных неласковых глаз молодые цыгане теряли разум; сватов начали засылать, когда Терезе не исполнилось и четырнадцати. И не только в ее красоте было дело: любому льстило породниться с их знаменитым родом. Отец умер рано, и главой семьи стал Белаш, старший сын. Тереза не спешила замуж. Белаш не хотел принуждать сестру. Тем больнее оказался для него ее выбор. Петька Рогожин, артист. Поляко[5] . Пьяница.