Кто же заботится обо всем этом?
Не сам ли уж Локи следит за тем, чтобы старший брат не скучал?
Громовержец смеется такому наивному предположению и хватается за перекладину, чтобы закончить все небольшой разминкой. Подтягивания сейчас не помешают.
И вдруг... Словно обдает холодным ветром Йотунхейма. Бог Грома вздрагивает, спрыгивает на пол, оборачивается...
Локи стоит посредине. На нем мидгардская одежда. Такую люди называют «деловой». Черный костюм, Тор вынужден признать это, сидит на младшем безупречно. Аккуратно подстриженные волосы зачесаны назад. Маг будто сделал все, чтобы выглядеть, как раньше. Словно и не было всего этого безумия с захватом Земли. Словно они все еще братья.
Бог Грома невольно опускает голову, избегая встречи взглядами. Он знает, кое-что все же изменилось – в зеленых глазах безумие. Они словно омуты. Затягивают. Гипнотизируют, не давая вырваться.
Тор смотрит на руки брата. Костяшки сбиты в кровь. Буквально до мяса. Странно, что Локи не залечил повреждения магией. Может, не успел? Ссадины совсем свежие.
– Развлекался? – маг говорит буднично. Словно они виделись не больше пары часов назад.
– Тренировался, – осторожно отвечает Тор. Он не понимает, чего ждать от брата. Локи весь словно открытая рана. И Богу Грома просто боязно вызвать волну истеричного гнева.
– Это другое дело, – в ладони мага появляется тонкий кинжал. Он подкидывает его, ловко крутит в пальцах и резко и четко отправляет в мишень, попадая ровно в центр.
Так, с первого раза, у Тора получалось редко.
– Тебе что-то нужно? – громовержец делает медленный шаг к Богу Безумия.
Локи тут же вскидывается, подбирается, словно для прыжка, и раздраженно шипит:
– Это мой дом. Я хожу, где хочу.
– Я не имел в виду ничего такого, что могло бы тебя обидеть.
С Локи нужно быть осторожным. Пусть в ущерб гордости, но брат может выкинуть все что угодно. Его безумие победило. Бог Грома отчетливо видел это: в воспаленных глазах младшего, в его резких, словно истеричных движениях, во вспышках неоправданной злобы, после которых из помещения в буквальном смысле этого слова выносили трупы. Это могло бы показаться смешным, наверное. Если бы трупы не были настоящими.
Безумие.
Вот что получил брат вместе с властью.
Осознавал ли Локи это? Тор не знал.
Единственное, что он испытывал по отношению к брату – жалость с долей страха.
Маг хмыкает, будто заставляя себя успокоиться, и легким движением пальцев возвращает кинжал. Он ложится в тонкую ладонь словно влитой.
– Что у тебя с рукой? – неосторожно спрашивает громовержец, кивая на сбитые костяшки младшего.
И губы того расползаются в отвратительной ядовитой усмешке-оскале. Локи вдруг оказывается совсем рядом. Так, что Бог Грома чувствует на лице холодное дыхание.
Маг поднимает руку, демонстрируя ее Тору, и с издевательским интересом уточняет:
– С этой?
– Ага, – легкомысленно подтверждает Тор, – с этой.
– Бил женщину, – маг проговаривает это с удовольствием, глядя Богу Грома в глаза.
Тор только качает головой.
Нет... Так кулак можно сбить только в серьезной драке. Когда теряешь оружие, и остаются только руки и безумное, ослепляющее желание выжить.
Или же травма намеренная. Тор вспоминает, как со злости вот именно так рассадил кулаки о стену тренировочного зала.
– Как тебе тут? Не скучаешь? – Локи зачем-то переводит тему. А ведь Тор уже придумал отличный язвительный ответ, в тон брату. Но что теперь сделаешь...
Бог Грома делает медленный шаг назад, потому что Локи до сих пор стоит вплотную, и только тогда открывает рот:
– Мне тут неплохо, – взвешивая каждое слово, говорит он. – Если это ты заботился... обо всем, то спасибо.
– Бассейн пробовал? – маг склоняет голову набок. – Он должен быть отличным.
– Нет, – коротко отвечает Тор, пытаясь понять, чего добивается брат.
Зачем весь этот цирк? Что Локи хочет? Что ему нужно здесь? Вот так вот просто прийти после всего, что произошло... После всей этой крови, смертей.
После того, как Локи наступил на все, что было дорого Тору.
Зачем?
И Джейн... Что сейчас с ней? Мертва? В рабстве? Или скрывается вместе с оставшимися свободными людьми?
– И зря, – Бог Безумия зачем-то поправляет галстук. – Когда я утверждал проект, мне клялись, что я получу неземное удовольствие, плавая в нем.
– Так что тебе нужно, Локи? – Тор решает пресечь весь этот фарс. – Ты ничего не делаешь без надобности. Не поверю, что ты зашел просто так, потому что тебе захотелось проведать меня или еще что-то в этом роде.
По лицу мага проходит волна.
– Ты испытываешь мое терпение, Тор, – в голосе звенит то самое пугающее безумие. – Ты живешь как свободный, пользуешься удобствами, что принадлежат мне. И после этого еще имеешь наглость выражать недовольство?
– Ты думаешь, мне все это нужно от тебя? От предателя, связавшегося с читаури? – злоба захлестывает громовержца мутной волной. – От того, кто разлучил меня с любимой женщиной? Где она сейчас?! Ты превратился в чудовище, брат!
Локи смеется. Зло, некрасиво. Но в зеленых глазах... боль?
Разглядеть Тор не успевает. Потому что Локи резко смаргивает, заставляя Бога Грома вздрогнуть. На него смотрят красные глаза йотуна.
– В этом ты прав, – Бог Безумия все так же улыбается. – Я – чудовище. Йотунхеймский выродок. Так вы все меня зовете? А твоя Джейн... Я здорово развлекся с ней, прежде чем убить. Я ведь обещал наведаться к ней. Помнишь? И сдержал слово.
В глазах мутнеет. Тор с ревом бросается на брата, мечтая только об одном: сомкнуть пальцы на тонкой шее младшего. Заставить его замолчать!
Но руки ловят воздух.
– Так любишь ее? – голос мага звучит у самого уха.
– Это не твое дело! – Тор безуспешно пытается шевельнуться, но тело словно парализовало. Он может только медленно моргать.
А Локи обходит его кругом, словно разглядывая музейный экспонат, и вкрадчиво шепчет в самое ухо:
– Ты не в том положении, братец, чтобы дерзить. Нравится ощущение беспомощности? И мне нет. А ты часто давал мне почувствовать себя ничтожеством. Как ты всегда говорил? «Помни свое место, брат»? И я помнил. А ведь я мог стереть тебя в порошок щелчком пальцев. Только вот мне казалось, что случится чудо и что-то изменится. И вот оно – чудо. Ты полностью в моих руках. Меня ничто не сдерживает. Мой страх исчез, – маг проводит холодной ладонью по щеке Бога Грома. – Так что скажешь, брат? Я имею право на чудо?