Очень медленно он обернулся - чтобы увидеть, что был захвачен парой старух, коротеньких и приземистых, как тролли.
Одна из них, та, что с пистолетом, курила трубку; это ее табак он недавно учуял. Заметив на его лице испуг и отвращение, она приподняла в ухмылке уголок проваленного рта, крепко зажав мундштук пеньками гнилых зубов, сплошь покрытых бурыми табачными пятнами.
"Красив, как сама красота,"- отметила она, оглядывая его сверху донизу. "Успокойся, не стоит тратить на него выстрел."
"Мадам,"- сказал он, собравшись с силами и пытаясь выдавить из себя хоть капельку шарма. "Я уверен, что вы меня поймете. Я солдат короля, и..."
Обе расхохотались, скрипя, как пара ржавых петель.
"Ни за что бы не догадались,"- сказала курильщица трубки, ухмыляясь поверх мундштука. "А мы-то думали, что ты парень простой, деревенщина, право слово!"
"Заткнись, сынок,"- ее сестра оборвала все дальнейшие попытки с ними заговорить. "Мы не собираемся тебе вредить, пока ты стоишь смирно и помалкиваешь."
И посмотрела так, что привела его в полное замешательство.
"Был на войне, говоришь?"- спросила она не без сочувствия.
Не дожидаясь ответа, она толчком усадила его на скалу, сплошь покрытую коркой мидий и мокрых капающих водорослей, из чего он сделал вывод, что они находятся где-то у самого берега.
Он ничего не сказал. Не из страха перед старыми женщинами - а потому, что сказать ему было нечего.
Он сидел, чутко прислушиваясь к звукам исхода.
Никакой идеи о том, сколько людей могли в нем участвовать, у него не было - поскольку он не имел ни малейшего представления, как долго все это уже происходило. Ничего для него полезного сказано не было; он слышал только, как тихонько переговариваются между собой мужчины, занятые работой, как ворчат ожидающие своей очереди, да изредка приглушенные смешки, рождавшиеся скорее от нервозности, тут и там.
От воды поднимался туман.
Теперь он уже мог их разглядеть - не более, чем за сто ярдов отсюда - крошечный флот гребных лодок, плоскодонок и кечей, там и сям рыбацкие суденышки медленно сновали по воде, гладкой, как стекло - и постепенно редела на берегу толпа мужчин, ни на минуту не отнимавших рук от своих ружей и то и дело поглядывавших через плечо, не видна ли откуда погоня.
Вряд ли они знают... он горько задумался.
В настоящее время он не был уверен даже в собственном будущем; унижение оказаться бессильным свидетелем того, как вся американская армия бежит у них прямо из-под носа - и последовавшая за этим мысль о том, что он обязан вернуться и доложить об этом происшествии генералу Хоу,- было настолько мучительно, что ему стало безразлично, даже если бы эти кошмарные старухи были не прочь изжарить его и съесть на ужин.
Следившему, не отрываясь, за сценой на пляже, ему не сразу пришло в голову, что если он мог теперь видеть американцев, то и сам тоже стал виден, как на ладони.
На самом деле Континенталы и милиция были так сосредоточены на подготовке своего отступления, что никто его даже не заметил, пока один человек не обернулся, кажется, выискивая что-то взглядом в верховьях на берегу.
Человек застыл, а затем, коротко обернувшись назад, на ничего не подозревающих товарищей, целенаправленно двинулся к ним по гальке - глаза его были устремлены на Уильяма.
"Это еще что, мамаша?"- спросил он.
Он был одет в форму офицера Континентальной армии, невысокий и широкий в плечах, как те две женщины, но гораздо крепче, и - хотя лицо его было внешне спокойно, какие-то расчеты уже происходили за его налитыми кровью глазами.
"Он просто рыбачил,"- сказала та, что курила трубку. "Поймал вот этого крохотного окунька - только мы думаем бросить его обратно в воду."
"Да? А может, и не просто..."
С появлением этого человека Уильям застыл, и смотрел на него, сохраняя выражение на лице мрачным, насколько это было возможно.
Человек посмотрел на редеющий за спиной Уильяма туман.
"Лучше, чем у вас дома, мальчуган?"
Уильям сидел молча.
Человек тяжело вздохнул, отвел кулак и ударил Уильяма в живот. Тот согнулся пополам, камнем упал на землю, и его вырвало прямо на песок.
Человек ухватил его за шиворот и поднял вверх, как пушинку, как будто он вообще ничего не весил.
"Отвечай мне, парень. У меня не так много времени - и если не хочешь, чтобы я поторопился со своими вопросами..."
Говорил он мягко, однако при этом выразительно тронул кинжал у себя на поясе.
Уильям вытер рот, и плечо тоже, уж как сумел, и уставился на человека горящими глазами. Ладно, подумал он, и почувствовал, как снисходит на него абсолютное спокойствие. Если мне и суждено умереть здесь, по крайней мере, я умру за что-то.
Мысль эта была ему почти облегчением.
Однако сестра курильщицы трубки положила конец волнующей сцене, ткнув следователя под ребро своим мушкетом.
"Если тебе и сказать больше нечего, так мы с сестрой слышали это уже не раз," - сказала она со сдержанным отвращением. "Он вовсе не тихоня, этот солдатик."
"И правда, так,"- согласилась курильщица и остановилась, чтобы вынуть изо рта свою трубку и лихо сплюнуть в сторону."'Он ведь только растерялся, ээ... это же видно, как божий день. А еще похоже, ээ... что с тобой он говорить не будет, нет."
Она фамильярно ухмыльнулась Уильяму, показав ему единственный оставшийся во рту желтый клык. "Скорее умрет, чем заговорит, да, паренек?"
Уильям чуть наклонил голову, всего на крохотный дюйм, и женщины захихикали.
И не было этому никакого другого названия: они над ним потешались.
"Иди-ка ты отсюда к своим,"- сказала тетушка мужчине, махнув рукой на пляж позади него." Они без тебя пропадут."
Человек на нее даже не посмотрел - он не спускал глаз с Уильяма.
Однако, спустя какое-то время, он коротко кивнул и повернулся на каблуках.
Уильям почувствовал, как у него за спиной завозилась одна из женщин; что-то острое коснулось запястья, и шпагат, которым они его связали, распустился.
Ему страшно хотелось растереть себе запястья, но делать он этого не стал.
"Иди, мальчик,"- сказала ему курильщица трубки почти нежно. "Пока никто тебя не видит, и не... измыслит еще какой-нибудь идеи."
И он ушел.
В верхней части пляжа он остановился и оглянулся.
Обе старухи исчезли, а мужчина сидел на корме лодки и быстро греб в сторону от берега, теперь почти опустевшего. Человек, не отрываясь, смотрел на него.
Уильям отвернулся.
Солнце наконец стало видно, светло-оранжевый круг тускло светил сквозь туманную дымку. Сейчас, в начале второй половины дня, оно уже опускалось за горизонт.
Он повернулся лицом к острову и двинулся на юго-запад - но все еще чувствовал у себя на спине чей-то взгляд, очень долго, даже после того, как берег позади него исчез из вида.
Живот болел отчаянно, и только одна мысль осталась у него в голове - та, что сказал ему капитан Рэмси.
"Вы слыхали про леди по имени Кассандра?"
НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ БУДУЩЕЕ
Лаллиброх
Инвернесс-Шир, Шотландия
Сентябрь 1980
НЕ ВСЕ ПИСЬМА были датированы, только некоторые.
Бри осторожно перебрала с полдюжины, лежавших сверху, и с чувством, будто она, с трудом удерживая равновесие, балансирует на вершине американских горок, выбрала одно, с датой - 2 Марта 1777 г. н.э.- написанной на клапане конверта.