Мушкетным огнем солдаты, засевшие внутри, снимали нескольких, но на смену им тут же приходили другие; казалось, сам дом приходит им на помощь, когда они начинали карабкаться в разбитые окна.
Уильям автоматически осадил коня и поехал направо, как можно дальше, чтобы получить общий вид задней части здания.
Ну конечно, большая группа нападавших была уже там - некоторые совершали свое восхождение на стену с помощью плюща, который покрывал всю заднюю стену дома.
"Сюда!"- проревел он, разворачивая коня и размахивая эспонтоном.
"Олсон, Джеффрис, сзади заходи! Заряжайте - и огонь! как только будете в зоне поражения!"
Двое из его роты уже бежали к нему, на ходу зубами разрывая пакеты, но партия зелено-мундирных гессенцев их опередила; они хватали американцев за ноги и вытягивали их из плюща на землю, сбрасывали в общую кучу.
Сделав круг, он ринулся на другую сторону, посмотреть, что происходит впереди - и появился там как раз вовремя, чтобы увидеть, как британский артиллерист выпадает из одного из распахнутых верхних окон.
Человек приземлился, одна его нога неестественно подвернулась, и он так и остался лежать, крича от от невыносимой боли.
Один из парней Уильяма, тот, что был ближе, бросился вперед и подхватил его за плечи - лишь для того, чтобы тут же быть подстреленным кем-то из дома. Он согнулся пополам - и упал, только шляпа откатилась в кусты.
Остаток дня они провели в каменном доме; четыре раза американцы делали набеги - и дважды в этом преуспели, отбросив обитателей дома и ненадолго захватив орудия - но оба раза вновь были захвачены свежей волной британских войск, и изгнаны прочь - или перебиты. Уильям ни разу не бывал ближе, чем на двести ярдов, или около того, от самого дома, но однажды ему все же удалось вклиниться с одной из своих рот между домом и идущими на штурм отчаянными американцами, одетыми как индейцы и вопящими неистовей, чем банши.
Один из них поднял длинную винтовку и выстрелил, казалось, ему прямо в глаз - но промахнулся. Уильям выхватил шпагу, намереваясь наехать на него и попросту затоптать копытами, но чей-то выстрел ударил мужчину в грудь, тот кубарем покатился по земле и остановился, уткнувшись лицом в небольшой пригорок.
Уильям подогнал коня поближе, посмотреть, мертв он или нет; повстанцы уже бежали, огибая дальний угол дома, по пятам преследуемые англичанами.
Гнедому ничего не оставалось: кое-как приученный к звукам мушкетного огня, теперь он нашел, что артиллерийские залпы его нервируют - а пушки заговорили как раз в этот, конкретный, момент. Мерин плотно прижал уши к черепу, и рванул с места.
Уильям еще держал шпагу в одной руке, на другую были намотаны поводья; внезапный рывок выбросил его из седла, и лошадь, которую он все время нахлестывал слева, выдернула его правую ногу из стремени и скинула его на землю.
Едва не теряя сознания, он успел при падении выпустить из рук шпагу и приземлился на одно плечо, перекатившись через голову.
Орудия в доме умолкли; американцы, должно быть, снова были внутри и сошлись с артиллерийскими экипажами в рукопашной. Он выплюнул грязь и попробовал сделать осторожные выводы - подумал с тревогой, что теперь находится на линии огня из верхних окон.
Слева от себя он заметил американца, который пытался его застрелить: тот по-прежнему лежал в мокрой траве. С опаской поглядывая на дом, Уильям подполз к мужчине, лежавшему неподвижно, лицом вниз. Он хотел увидеть его лицо, даже не зная, по какой причине - он и сам не мог бы этого сказать.
Он встал на колени и подхватил человека за плечи, притянул его к себе.
Мужчина был несомненно мертв, убит выстрелом в голову. Полуоткрытые рот и глаза опустились и обвисли, а тело казалось странно тяжелым, и отчего-то хлюпало. Одет он был в некое подобие милицейской формы; Уильям разглядел на куртке деревянные пуговицы с выжженными на них буквами "PUT".
Это должно было что-то означать - но ошеломленный разум не увидел в них никакого смысла.
Осторожно уложив тело обратно в траву, он встал и поплелся за своей шпагой. Колени его вели себя... своеобразно.
На полпути к тому месту, где лежала шпага, он остановился, обернулся - и вернулся обратно.
Опустился на колени, с похолодевшими пальцами и внезапно опустевшим животом, и закрыл ему мертвые глаза - от дождя.
***
ЛАГЕРЬ ОНИ РАЗБИЛИ НОЧЬЮ, к большому удовольствию всех мужчин. Ямы под полевые кухни были вырыты, поварские фургоны доставлены, и запахи жареного мяса и свежего хлеба наполнили влажный воздух.
Уильям только присел поесть, когда Перкинс, этот горевестник судьбы, возник перед ним с виноватым видом и с сообщением: быть с докладом в полевом штабе генерала Хоу, немедленно. Прихватив с собой буханку хлеба и дымящийся кусок жареной свинины, чтобы было что в нее положить, он помчался, дожевывая уже на ходу.
Он застал трех генералов и всех их штабных офицеров, собравшихся вместе и глубоко погрузившихся в обсуждение результатов дня. Генералы сидели за небольшим столом, заваленным кипами донесений и спешно разработанных карт.
Уильям нашел себе местечко среди штабных офицеров и чинно встал, прислонившись спиной к стенке большой палатки.
Сэр Генри горячо настаивал на нападении на Бруклинские высоты уже следующим утром.
"Мы легко могли бы их оттуда выбить,"- говорил Клинтон, помахивая рукой на стопки депеш. "Они уже потеряли половину своих людей, если не больше - их и было не так много, когда все начиналось."
"Отнюдь не легко,"- возразил милорд Корнваллис, поджав толстые губы. "Вы бы видели, как они сражаются. Да, мы могли бы их выбить, но какой ценой. Что вы говорите, сэр?"- добавил он, почтительно обращаясь к Хоу.
Губы у Хоу почти исчезли, осталась лишь белая линия, напоминавшая о прежнем их присутствии на лице.
"Я не могу позволить себе еще одну такую победу, как последняя,"- отрезал он. "Даже если бы мог - я ее не хочу."
Его глаза оторвались от стола и скользнули по лицам юнцов, стоящих у стены. "Я потерял весь свой персонал на этой проклятой горе в Бостоне,"- сказал он уже тише. "Двадцать восемь офицеров. Всех."
Глаза его задержались на Уильяме, самом младшем из присутствующих младших офицеров, он покачал головой, как бы про себя - и повернулся к сэру Генри.
"Остановите боевые действия,"- сказал он.
Уильям видел - сэр Генри явно был недоволен, но просто кивнул.
"Предложить им условия?"
"Нет,"- коротко сказал Хоу. "Вы говорите, они потеряли почти половину своих людей. Никто, кроме сумасшедшего, не станет воевать без причины. Они - или вы, сэр. У вас есть какие-то наблюдения?"
С самого начала Уильям понял, что Хоу адресовал это замечание ему; круглые глазки впились ему в грудь, как мелкие дробины.
"Я полагаю..."- начал он, но спохватился и ответил прямо:
"Да, сэр. Ими командует генерал Патнэм. Там, у ручья. Он, возможно, не... сумасшедший, сэр,"- добавил он осторожно -"но его называют человеком упрямым."
Хоу остановился, глаза его сузились.
"Упрямый,"- повторил он. "Да. Должен сказать, он таков и есть".
"Он был одним из командиров у Бридс Хилл, не так ли?"- возразил лорд Корнуоллис. "Американцы драпали оттуда достаточно шустро."
"Да, но..."- Уильям осекся, парализованный совместными взглядами трех генералов. Хоу нетерпеливо сделал ему знак продолжать.
"Со всем уважением, милорд,"- сказал он, и был рад, что голос у него не дрогнул,- "Я... слышал, что американцы не покинули Бостона, пока не исчерпали боеприпасов до последнего патрона. Думаю, что... это не так, я уверен. И, со всем почтением к генералу Патнэму - позади него на холме никого не было."