Оставшихся в живых звали: Джен, Хью (старший сын, который и должен был унаследовать ферму), Том и Мэри. Овдовев, Хью женился в шестидесятилетнем возрасте на Грейс Мортон, дочери соседнего фермера, и она родила ему еще четырех детей: Грейс, Джона, Александра (которого называли Алек), родившегося 6 августа 1881 года, и Роберта.
В памяти младших детей отец остался старым седовласым человеком, очень добрым, но тяжело больным; он обычно сидел в кресле, греясь у очага. У него уже был удар, и он знал, что долго не проживет. Он с тревогой думал о том, что станется с семьей после его смерти. Хью-младший управлял фермой, Том уехал в университет в Глазго, где учился на врача. Удастся ли получить образование Джону, Алеку и Роберту? Помогут ли им старшие братья? Зная шотландские традиции, отец мог не сомневаться в этом. Его вторая жена, женщина замечательная, сумела объединить своих детей и детей первой жены Хью в одну сплоченную, дружную семью.
Общий физический тип в семье был весьма привлекателен: ярко-голубые глаза, прямой открытый взгляд. Алек был коренастым мальчиком с белокурыми волосами, высоким лбом, мягкой, обаятельной улыбкой, которую унаследовал от матери. Он проводил все время в обществе старшего брата Джона и Роберта, или попросту Боба, который был моложе Алека на два года. Детям была предоставлена полная свобода. Жизнь на этой большой ферме, со всех сторон окруженной дикой природой, давала богатую пищу пытливому уму живых и любознательных мальчиков. Все свободные от школы часы они обследовали долины и поросшие вереском пески — ланды. Природа, первый и самый лучший учитель, развивала в них наблюдательность.
В реках этого края — Глен-Уотер и Лок-Берн — они ловили форель и узнавали привычки этой пугливой рыбы. Лок-Берн всего лишь ручей, но его питает неиссякающий источник, форель любит такие речушки, потому что они никогда не пересыхают. На moors [2] водились кролики и зайцы. Дети отправлялись на охоту без ружья, в сопровождении старого пса, который выслеживал кроликов под толстым слоем дерна, где они прятались. Алек просовывал руку под кочку с одной стороны, Боб — с другой; у них было условлено, что добыча достается тому, кто первый схватит кролика за задние лапы. Такая охота на манер американских трапперов требовала исключительной быстроты и ловкости.
Они придумали еще и другой способ охотиться. В теплые летние дни кролики вылезали из своих нор и прятались в камышах. Мальчики неторопливо прохаживались вдоль зарослей. Обнаружив притаившегося кролика, они притворялись, что не видят его, и продолжали разгуливать, высоко задрав голову. Они заметили, что кролик не убегает до тех пор, пока не встретится глазами с человеком. Дойдя до зверька, мальчики внезапно падали на него. Взрослый человек не смог бы играть в эту игру — он падал бы слишком долго. Дети были тогда еще маленькими, и не было случая, чтобы добыча ускользнула от них.
Холмы изобиловали птицами, но куропатки и grouse — шотландские тетерева — были неприкосновенны. Граф Лаудн получал не меньший доход, предоставляя право охотиться в своих владениях, чем от сданных в аренду ферм. Весной прилетали ржанки и чибисы, которые вили свои гнезда на лугах. Мальчики заметили, что эти птицы предпочитают пастбища для коров и избегают овечьих выгонов, оттого что овцы теряют шерсть, в которой запутываются лапки птенчиков. Тетерева же, напротив, гнездились на овечьих выгонах, так как их птенцы были сильнее.
Никто не запрещал собирать яйца ржанок, и дети продавали их разъездному торговцу по четыре пенса за штуку, а тот отправлял их в Лондон, где они считались весьма изысканной пищей. Таким образом мальчики добывали деньги на карманные расходы. Добыча яиц тоже требовала большой наблюдательности.