«Ну и что ж?
Я на солнышко похож!»
- Отлично1 - сказал Пружинян. - И такое не печатать?!
- Нет, говорят: печатная машина занята, - и Корабликов показал подобранный только что листок бумаги, на котором было одно слово «Воло- сатовка»...
- А стихи, говорят, никому не нужны! - вздохнул Корабликов.
- Очень нужны! Необходимы! Только надо бы побольше боевитости! - воскликнул Пружинян.
Ему на пути тоже явилось Облако с прямо-таки солнечной девчонкой, и ее воинственное настроение намагнитило и без того боевого поэта. Казалось, ее появление наэлектризовало всех.
- А есть и боевое! - сказал Корабликов и прочитал*
- Не светите, светлячок,
Схватит вас морской бычок!
- Все равно хочу светить.
Пусть попробует схватить!
Отлично! Молодец! Так и надо! - крикнул Пружинян, и рубашка йа нем хрустнула от вздувшейся мускулатуры. - Шакал!
- ¦ Так и про шакала есть! - сказал детский поэт.
- А ну?
Он с пеленок Шакаленок! -
прочитал немедленно Корабликов.
Стихи из него так и сыпались навстречу понимающему слушателю.
- Прекрасно! Что еще, какой дьявол нм нужен?!
- Ну-ка, - прервал его Пружинян, - давай стихи! Пошли! Я им сейчас покажу!
И, схватив листки со. стихами, он бросился наверх, к Волосатикову.
ВЕСЕЛЫЙ ФОКУС ПРУЖИНЯНА
- Ты что это делаешь? - спросил Пружинян, шагнув в кабинет и наступая на Волосатикова, который почему-то вдруг схватился за лоб, будто на нем выросла шишка.
- Как что? Управляю! - ершисто выкрикнул гот и втянул голову в плечи.
- Дрянным катером управлять не мог, а взялся править всеми нами? - сказал Пружинян. - Кирпичики - в пузо, Борщика - в камеру?
- По закону! - огрызнулся Волосатиков.
- А то, что корабли без горючего, а боевой разведчик без света не может дописать книгу о подвигах друзей? А прекрасный детский поэт оказывает тебе честь: приносит тебе замечательные стихи, а ты его еще выталкиваешь?! Хорош закон!
- Подумаешь, Корабликов! Что он, Пушкин? Вон и Пушкина нет, а живем без стихов! - почти хрюкнул Волосатиков. - Да и зачем они нужны?
- А затем, чтобы люди не превращались в хрюкающих поросят! - выкрикнул Пружинян. - Вот я сейчас приведу сюда целую демонстрацию школьников! Они знают, кто вырастет из сына,
если сын свиненок, они тебе объяснят, и зачем стихи, и что такое поэзия, и что такое морской закон!
- Так нет лишней бумаги, - залебезил Волосатиков.
- Нет бумаги?! — И старый морской разведчик потащил Волосатикова вниз по ступеням в типографию, где вместо детских стихов печатали этикетки с надписью «Волосатовка». Шедший за ними смущенный Корабликов вздыхал:
- Ах, вся эта затея напрасна. Все на ветер...
И тут вся компания столкнулась с ворвавшимся в коридор старым приятелем, которого все сразу же узнали по свежему напористому дыханию. Конечно, это был Ветер. С ним они штормовали, ходили под парусами... И поэтому Пружинян с ходу обратился к нему:
- Ветер, Ветер, ты могуч?
-А что? - спросил возбужденный Ветер, от которого почему-то пахло копченой колбасой. - Что еще?
И едва Пружинян прочитал старому другу стихи Корабликова, Ветер весело свистнул. Он выхватил из рук поэта рукопись, подлетел к печатной машине и, выдернув из нее лист с «Волоса- товкой», вставил стихи.
Через минуту Пружинян читал с листовки то, что запомнил наизусть даже без листка:
Все равно хочу светить,
Пусть попробует схватить!
Машина вовсю печатала стихи, а Волосатиков верещал, что нет бумаги.
- Значит, нет? А это что? - крикнул Пружинян и с маху налепил на лоб озадаченному начальнику этикетку от «Волосатовки».
Вбежавшая следом Вруля Патрикеевна воинственно выскочила вперед с криком:
- Что это вы себе позволяете? Сейчас, кажется, не то время, когда вы ходили на руках и на голове! - Всему флоту была известна история, как молодой Пружинян прошелся на руках перед зазнавшимся туповатым капитаном.
Расхрабрившийся от такой поддержки Волосатиков выкатил грудь колесом и троекратно взвизгнул:
- Вон! Вон! Вон! Кончились ваши фокусы.
- Что? - засмеялся Пружинян. - Что? Какая: то корабельная крыса, шакал, смеет так разговаривать с морским разведчиком! Да я тебе сейчас покажу «кончились фокусы».
И сделав, как в молодости, кульбит, он встал на крепкие руки и уверенно пошел к выходу.
Волосатиков бросился за ним. Но Пружинян уже выходил и так хлопнул дверью, что она отскочила - раз, другой, третий! - и трижды угодила Волосатикову в лоб.
В тот же миг Пружинян оторопело откинулся назад. От тройного удара вместо одного Волоса- тикова возникли сразу три! Все трое с одинаково красными лбами, показав на дверь: «Вон!» - вдруг бросились в кабинет занимать одно-едйн- ственное главное кресло.
- Не может быть! - оглянулся Пружинян. - Вот это фокус! Трехглавый волосан Волосатиков!
Такое, чтобы в глазах двоилось, он видел не раз. Но чтобы троилось - никогда! Вот наделал так наделал! Вместо одного - сразу три! Три! Тут-то с одним столько дел, а что же будет с тремя?
И он, как торпедный катерок, бросился на сопку, на помощь к коку Борщику. Корабликов посмотрел вслед Волосатиковым, грустно усмехнулся и поспешил за Пружиняном.
По дороге к ним присоединился еще один человек, в спортивном костюме, с бородкой и тетрадью в руках. Он поджидал Пружиняна, который охотно помогал молодым поэтам. И хотя бородач был не очень молод, Пружинян, посмотрев в протянутую ему тетрадь, сказал:
- А знаешь, получится хорошая песня! Только обязательно добавь побольше про Гречухина и, главное, про комаров.
- Спасибо! - радостно сказал человек. - Я сам чувствовал, что про комаров нужно побольше. Их там тьма! Обязательно добавлю!
Но при чем здесь этот бородач и какой-то Гречухин, а тем более какие-то комары, мы узнаем чуть-чуть позднее. Пока же всем им было некогда.
А оставшийся внизу. Ветер запустил в собравшуюся у подъезда толпу пачкой листовок со стихами Корабликова, и люди стали повторять их хором. Одни - «Все равно хочу светить...», другие - «Он с пеленок - шакаленок...».
А Ветер все бросал листовки. Правда, через какое-то время люди кинулись ловить и кое-что другое. В воздухе вдруг запахло копченостями, и
над ошарашенной толпой понеслась стая колбасных изделий. Стихи смешались с колбасами и кто-то ловил стихи, а кто-то - колбасу. Но все друг друга спрашивали; « Что это? Откуда этот смерч? *
И только Ветер мог ответить на этот серьезный вопрос.
УЖАСНОЕ, ПРЕКРАСНОЕ!
Дело в том, что два часа, которые Волосатиков выделил доверчивой Светке для прогулки, она решила посвятить знакомству с положением дед в городе, и Ветер потащил ее туда, где можно было послушать, что говорит народ.
- Первым делом на рынок! - посоветовал отправлявшийся гулять Моторыч. - Там можно не только что-то послушать, а кое-что и понюхать. А запахи могут сообщить многое.
В самом деле, за квартал до рынка послышалось дружное посапывание покупателей, и Облако начало слегка покачивать.
По рынку, от палатки к палатке, вздыхая, прохаживались старики и говорили:
- Разве здесь можно что-нибудь купить?
А шустрые старушки, продираясь к прилавкам, вдруг отскакивали от них, как от клеток с хищными зверями, и вращая глазами, поучали:
- А вы не покупайте! Вы - нюхайте!
Дорогие колбасы гипнотизировали прохожих,
как питоны. Сыры пренебрежительно смотрели на всех огромными дырками. Даже фальшивые
Врулькины колбаски покачивались» будто усмехались: «Ну что, может быть, купите?»
Казалось, люди совершали сюда походы, чтобы только вздохнуть: «Какая вкуснота и как дорого пахнет!»
Забегали моряки, заглядывали доктора, навещали рынок милиционеры... И ежедневно приходила целая экскурсия из клуба проголодавшихся артистов театра «Буратино».Онидаже репетировали свои пьесы прямо под открытым небом. Репетировали и вздыхали, вздыхали и репетировали! Карлсон и Чип- полино, Иван-царевич и Мальвина... Буратино дырявил носом витрины, а бедный артист Карабас так тянул в себя колбасный воздух, что торговцы в испуге прижимали к себе колбасы и размахивали перед его огромным носом пальцами: Но-но!