- Что, этот старый лапоть еще торчит в бухте? - Волосатиков завертелся в кресле. От одной фамилии кока у него заныли вчерашние синяки. - Немедленно переименовать! - крикнул он.
- Как? - спросила угодливо Вруля.
- А просто - «Волосатиков»!
-А может быть, «Волосанов» или «Волосюк»?- осторожно подсказали его двойники.
- Я сказал «Волосатиков» - значит «Волосатиков », - повторил Волосатиков и постучал пальцем по столу.
И все трое обратились к Светке:
- Так договор?
- А фиг - не хотите? - пропела Светка и твердо сказала: - Горючее - флоту, молоко и стихи - детям!
- Ну ладно! - сказали трое. - Ну ладно! - И тут же все вместе кивнули Вруле на странную красную кнопку, появившуюся на стене в Светкино отсутствие.
- Ладно, - усмехнулась Вруля, даже довольная тем, <гго девчонка не согласилась.
Хитрая секретарша обрадовалась, как обрадовалась бы известная медуза, если б ей удалось привезти морскому царю печень вместе с обезьяной. Она нажала на кнопку, и сверху на Светку с Облаком рухнула подвешенная за люстрой крепкая рыбацкая сеть.
- Такие вот дела! - улыбнулась Вруля Патри- кеевна.
- Ни воды, ни хлеба! - приказал Волосатиков. - Повисит, подумает!
И вдруг он охнул: сквозь сетку просунулась рука с веником и треснула по всем трем лбам: раз, потом второй, а потом и третий - вот вам договор, договор, договор!
- Хулиганка! - взвизгнула Вруля. - Я сейчас вызову прокурора!
Но отскочила, испугавшись, как бы ей не досталось еще больше, потому что Светка презрительно крикнула: «Предательница!»
В это время в углу раздался вздох: «А я ведь предупреждал...», проникший недавно в кабинет Ветер взлохматил Врулину прическу и, вылетев обратно в окно, бросился на сопку к Борщику мимо парохода, на борту которого появлялось новое название «Волосатиков».
ВОР ВОРЫЧ И МОТОР МОТОРЫЧ
Пока повисшая в сетке внучка Патефоныча ругала себя за глупую доверчивость: «Вот тебе и урок!», пока Ветер разыскивал приятелей, Мотор Моторыч прохаживался по знакомым местам, вспоминая свои давнишние похождения. Он заглянул на Флотскую улицу, где когда-то жил его флотский прцятель, потом пролетел на единственном трамвае мимо памятника храбрым морякам, заглянул в магазин «Океан». Но хорошей рыбы не было. «Уплыла к японским котам», — подумал Моторыч и решил спуститься к набережной, повспоминать друзей и послушать, как мурлычут беззаботные волны.
Вдруг он увидел, как, перебежав большими прыжками дорогу, огромный рыжий котяра с солидным куском сыра в зубах бросился к полотняному зданию цирка. Моторыч хотел пройти мимо, но лапы понесли его вслед за котом; Моторыч узнал, скорей почувствовал в нем одного старого знакомого.
Это бежал веселый пройдоха-кот, которого все моряки, да и коты, звали попросту Вор Ворычем.
Когда-то они вместе плавали, потом Ворыч служил помощником привратника в ресторане «Золотой кит», а после - просто рыжим городским котом. Он вполне мог устроиться сторожем или даже помощником продавца в колбасную лавку Врули Патрикеевны, но, присмотревшись к ее делам, решительно отказался. Уж тогда бы его точно обвинили в воровстве. И честный Вор Ворыч пошел помощником дрессировщика в цирк к старому Буруну.
Особым воровством Ворыч не отличался никогда, но там, где можно было отличиться насчет колбасы или аппетитных сарделек, не терялся. Он немного разбирался в математике. Если в лавке кольца колбасы висели, как нули, он на несколько нулей старался их сократить. Был он хорошим компаньоном. И стоило о чем-нибудь сказать: «Достанем!», - он тут же откликался: «Да, стянем!» Но, самое главное, он никогда не жадничал и не урчал в одиночку, а хороший кусок всегда был готов отдать какому-нибудь бедолаге котенку или щенку. И ни за что бы он не слопал по дороге сбереженный для них кусок.
Правда, злые языки поговаривали о нем разное, но Моторыч не любил ковыряться в чужих недостатках и тем более не терпел злословия. Он знал, что Ворыч - хороший парень и, главное, свой человек.
Сейчас кот пробежал с сыром, и Моторыч решил: «Наверное, потащил кому-то. Один бы давно слопал!» Он прыгнул следом за котом через ограду, пролез мимо большой душистой акации
под скамью и довольно заурчал: перед ним действительно был его давний приятель.
Но в этот же миг Моторыча кое-что удивило до невероятности.
Ворыч спокойно смотрел, как добытый им сыр уминали, стоя на задних лапах, пять больших белых крыс!
- Здорово, Ворыч! - удивленно сказал Моторыч.
- Здорово, Моторыч! - обрадовался Ворыч, а крысы не только не испугались, но и не пошевелились.
- Как живешь? Воруешь? - спросил Моторыч.
- Не больше Волосатикова! - отозвался Ворыч.
А Моторыч кивнул на крыс:
- А это твои компаньонки по делишкам?
- He-а. Подруги! По хорошим делам. Служат у дрессировщика Буруна. Бегают по корабельным канатам, звонят в колокола, летают под куполом.
- А почему кормишь их ты, а не Бурун?
- Боцман сам без зарплаты. Надо выручать старика! Я еще и двух собачек обрезками подкармливаю, - объяснил Ворыч.
Крысы поднажали на сыр. Моторыч и Ворыч вздохнули: «Да, дела...» Они собирались пуститься в молчаливые воспоминания, как вдруг сверху на скамью опустились два мужичка. От них пахло корабельной краской.
Это были маляры, которые только что перекрасили все спасательные круги и превратили «Кока Борщика» в «Волосатикова». Заработав по чизбургеру, куску ливерной колбасы и бутылке «Волоса- товки», работнички сели слегка подзаправиться.
- Ну, спасибо Волосатикову! - звякнув стаканами, сказали они и, выпив, стали зажевывать ливером.
- А внучка-то Патефоныча висит у него под потолком. В сетке! - вздохнул один.
- Ну и пусть повисит. Не будет болтаться, где не надо. Всех взбудоражила, все перевернула, какие-то стишки и колбасы по воздуху летают! Жаль, кота не подвесили! Вместе с ней! - хмыкнул второй.
При этих словах через Моторыча как будто пробежал электроток. Шерсть у него встала дыбом, и он спросил:
- Закон моря помнишь?
- А как же! - живо откликнулся Ворыч. - Один за всех, все за одного!
Сообразительный кот сразу же смекнул что к чему.
- Поможешь?
- А как же! - сказал Ворыч.
Он подождал, пока акробатки управились с сыром, повел усами: «Пошли!»
И, может быть, не все, но кое-кто из прохожих заметил, как два известных кота и пять цирковых крыс направились через зеленый газон к резиденции Волосатикова.
ГЛАВНОЕ -ЗАПАХИ!
В это время Борщик переворачивал румяные котлеты для защитников Борщикленда. Иногда
он поглядывал со своей сопки на залив, на корабли и на толпу, которая собиралась возле здания, где засели Волосатиковы. Ему показалось, что в городе происходят какие-то неожиданные события. Мимо него пролетел батон колбасы. Потом над толпой понеслись и скрылись за сопкой шпикачки, а к нему в котел плюхнулась стайка свиных сосисок и на руку опустился листок бумаги, на котором было напечатан: «Он с пеленок шакаленок» . А внизу светкино Облако нырнуло в окно Волосатикова.
Борщик хотел сказать про это Мишкину, укладывавшему в стену кирпичи, но внезапно фартук кока захлопотал, с головы едва не слетел колпак, а на сопку ворвался разгоряченный Ветер. Он был возбужден, глаза его вроде бы сверкали, нос заострился.
- Переворачиваешь котлетки? - усмехнулся он. - А то что твой пароход уже переделали в «Волосатикова» - это хоть знаешь?
- В «Волосатикова»?! - возмутился кок, хватаясь за колпак. - Да я...
- Да что ты его слушаешь? - пошутил Мишкин. - Это же Ветер, и в голове у него ветер.
Но когда присмотрелся, как два прохиндея замазывают честное имя кока и выводят на борту отвратительное слово «Волосатиков», он присвистнул. А услышав рассказ Ветра о том, что произошло в кабинете Волосатикова, только спросил:
- Неужели веником по лбу? Всех троих? Ну и девчонка!
А потом ужаснулся: