– Вот что, сыне, я и слышать не желаю, что ты с булатом будешь давить на наших князей. Учти – войти в сечу любой может, но только мудрый знает, как ее избежать. И править ты должен не как каратель, а как благодетель края. А иначе… Если люди не одолеют вражду, то вражда одолеет их. Потому ты проследи, чтобы все были под твоей рукой, но никого силой покорять не должен.
– А если сами напросятся? – усмехнулся Святослав, и в лице его появилось нечто жесткое, что так не шло его юному облику.
Ольга вздохнула. Надо же, какой ее сын! Но он с тринадцати лет в походах, иначе власть пока не понимает. Таким и отец его был, Игорь. Но много ли добился? Сгинул ведь… А Русь разрослась и в силу вошла, только когда Ольга войны и свары на земле прекратила.
Но похваляться перед юным князем княгиня не стала. Другое молвила:
– Я уже позаботилась, сыне, чтобы в мое отсутствие удельные князья смирно сидели в своих вотчинах. Ведь с великим посольством еду, всякому, кто со мной к ромеям отправится, честь в том великая. Вот я и решила взять с собой в Царьград жен и дочерей тех правителей, какие могли бы восстать. Вроде как спутницы мне, а на самом деле заложницы.
Святослав, до этого лениво поигрывавший кинжалом, отложил оружие и посмотрел на мать с уважением.
– Неужто никто из них о хитрости твоей не догадается? А как не дадут тебе своих родичек в свиту?
Ольга спокойно оправила гроздья ожерелья на груди.
– Уже дали. Я еще ранее нужных людей заслала к княгинюшкам этим. И те порассказали, какой Царьград великий и славный, как там все дивно и богато, сколько товаров там и удивительных зрелищ. А какой бабе не любо на такое поглядеть да собой покрасоваться? Это не в теремах скучать да с тиунами препираться о закупках. Так что теперь у наших красавиц только и мыслей, что о поездке. И как бы мужья и отцы на них ни давили, каждая ссылается на мой наказ, многие уже и в Киев собираются. Вон Долхлеба Черниговская сразу же дала добро на поездку в далекую Византию и Милослада, княжна смоленская, уже в пути, ждем со дня на день. Из Турова княгиня Божедарка едет и тетка твоя, Игоря князя сестра, та, что в женах за Володиславом Псковским, прислала весть, что уже через волоки корабли ее тащат. А варяжка Тура, жена молодого Рогволода Полоцкого, даже более скорой оказалась, приехала уже со своими варягами и ныне у Сфандры, жены Глеба, в Киеве обитает.
– А братца моего Глеба тоже с собой возьмешь? – Святослав глянул на мать исподлобья. – Вот уж он порадуется. Ему только бы христианским мощам в Царьграде поклониться.
Ольга вздохнула. Глеб был ее сыном, но она давно не питала надежд относительно него.
– Нет, Глеба я оставлю. Даже попрошу тебя, сыне, чтобы ты его приблизил к себе. Неплохо Глебу будет среди дружинников пожить и проникнуться ратным духом.
– Этот Глеб хилый да проникнется? – Князь скривился, будто раскусил кислую клюкву.
Увы, Святослав ни во что не ставил брата-христианина, более того – откровенно недолюбливал. А ведь должен был даже радоваться, что старший Глеб ему на пути к власти не соперник. Но Ольга не стала развивать эту тему. Горько было.
В это утро Малуша, как всегда, была занята хлопотами по двору, и ее низкий строгий голос то и дело звучал в разных уголках княжеского подворья, в кухнях, кладовых и амбарах, по горницам и подклетям. Она отдавала наказы, следила за челядинцами – кто что делает, кто за что отвечает и как справляется. У княгини было большое хозяйство, всюду запасы, много постояльцев, а с прибытием дружинников Святослава их еще больше прибавилось. Вот Малуше и надо распорядиться, чтобы всех накормили, обшили, расположили на постой. А еще нужно проследить, чтобы не сломали чего, не попортили, всему счет провести, перечисляя по описям, сверяясь по цере, да потом следует отчитаться перед старой ключницей, сколько еще в тереме осталось запасов четвертей пшеницы, полбы, сколько гороха, ячменя и овса. Оставалось уже не так много, но скоро снимать новый урожай, однако и того, что есть, пока хватает, чтобы накормить и гостей княгини, и дружинников молодого князя.
Думая о князе, Малуша не смогла сдержать улыбку. Как же он на нее вчера смотрел, как молвил: «Ты мне милее вешнего дня, яснее красного солнышка!» Мурашки по коже, как вспомнит. А люди еще говорят, что Святослав грубый и резкий. Знали бы они…
Думая о Святославе, Малуша едва не налетела на князя, когда выходила из подклети.
– Фу ты, напугал.
Хотела мимо пройти, но Святослав неожиданно схватил ее за руку, резко притянул к себе.
– Долго ли еще будешь морочить меня, девица? Надо мной уже и кмети мои посмеиваются.
И сильный какой! А у Малуши силы словно иссякли. Вырываться надо, а она смотрит на него, глаз не может отвести. И, видя это, Святослав просиял, зашептал на ухо быстро:
– Полюби ты меня, Малуша, все для тебя сделаю. Будешь боярыней жить, есть с серебра, молоком умываться.
«Нельзя мне это, – в панике думала Малуша, – гнать его надо. Княгиню гневить нельзя…»
Вот и стала вырываться, а там и закричала, когда Святослав подхватил на руки, понес.
И тут же кто-то вырвал ее из рук князя, его самого оттолкнул. Малуша едва опомнилась, ахнула, когда поняла, что освободил ее и теперь заслоняет от Святослава воевода Свенельд, который грозно возвышается перед князем в своем богато расшитом плаще.
– Оставь девицу, княже!
– Тебе-то что? Явился, налетел, как коршун. Или забыл, что я князь тебе?
Их голоса становились все громче, глаза у обоих метали молнии. Малуша сперва опешила, потом стала упрашивать, мол, не надо, она сама уйдет.