И все же я бросила свой балансир в пропасть и перестала быть нейтральной, когда встретившись в условленном месте с поверенной, рассказала о грозящей леди опасности. Девушка долго смотрела на меня, будто все так же мечтательно улыбаясь, а потом попросила лично рассказать обо всем хозяйке. Я даже не думала соглашаться. Главное – предупредила, а там уже выкручивайтесь сами!
– Леди Виолетта по достоинству оценит твое участие, – спокойно и ненавязчиво уговаривала меня поверенная. – Щедро вознаградит за то, что ты не осталась в стороне.
Я почему-то колебалась, упорно глядя в пол и покачиваясь.
«Нарушив нейтралитет однажды, ты уже никогда не сможешь оставаться безучастной. Знай, детка, это будет началом твоего конца!»
Мне нужны были деньги. Учитывая, как продвигались дела, прибыли в скором времени ждать не стоило. Поэтому я уступила и отправилась к леди в сопровождении ее поверенной, до самого дома хранившей молчание.
Мы уже были неподалеку от особняка леди, когда путь нам преградили городские стражи. Один оценивающе присвистнул, окинув нас взглядом.
– Куда направляетесь в столь поздний час?
– О том свою благоверную будешь допытывать, а я перед тобой отчитываться не собираюсь, – бесстрашно отозвалась поверенная.
– Прощенья просим! – вмиг утратив игривый тон, спешно уступил нам дорогу парень и вдогонку, оправдываясь, добавил: – В темноте не признали!
Судя по всему, мою спутницу в этом районе хорошо знают, раз ей удалось поставить на место беспардонных блюстителей порядка.
Пока девушка открывала ворота, я разглядывала трехэтажный особняк. Все окна были темными, и наливались янтарем только когда патрулировавшие этажи стражники, несшие светильни, беззвучно проплывали мимо.
Шагая через дворик, я вдохнула забытый аромат цветов. Вдоль забора темнели карликовые деревца с шаровидными кронами. В небольших клумбах покачивались сочные растения, как мне показалось, вполне здоровые на вид.
Мы вошли в дом и отправились к лестничной зале. Я окинула взглядом зеленые стены с широкими золотисто-черными багетами. Высокий потолок имитировал ночное небо, усыпанное далекими плеядами. Широкие коридоры, поделенные арками, в полумраке напоминали туннели в пустоту.
В центре круглой залы на мраморном пьедестале стояла внушительных размеров статуя. В одной руке она держала кувшин, ливший воду в бассейн с рыбками, а на ладони другой – цветочный горшок с длинными спиралями вьюнов. Я назвала бы эту деву совершенной, не будь у нее вместо глаз черных дыр.
Засмотревшись, я отстала от сопровождающей, потому поспешила ее догнать. Пока мы шли до лестницы, нам встретилось несколько стражников. Выглядели они несколько странно. Бродили, словно во сне, устремив вдаль пустые взгляды. Сквозь кольчуги, у кого-то на плече, у кого-то – на спине пробились зеленые ростки. В подол прислужницы, спешившей в кухню, вплелся цветущий вьюн. Передник кухарки окаймили намертво впившиеся в кружево репьи.
Наконец, мы вошли в лестничную залу. Правда, как таковой лестницы там не было. Ее заменяли клиновидные, ничем не огороженные подъемы. На самом верху, с образовавшегося на потолке нароста свисало вниз кроной небольшое дерево, ронявшее в залу кружившиеся в полете соцветия. При виде такого чуда я не сдержалась от удивленно-восторженного возгласа.
На стене второго яруса поблескивал ряд картин. Проходя мимо них, я заметила портрет моей спутницы, узнав ее по приподнятым уголкам губ. Похоже, она в этом доме на особом счету, раз ее удостоили такой чести.
Мы взобрались на третий этаж, целиком занятый оранжереями. В одной из них остановились, видимо, ожидая прихода хозяйки. Я всмотрелась в дальнюю стену. На ней, между горгульями, льющими воду в прямоугольный бассейн, висело огромное полотно в серебряной раме. На нем была изображена богиня земли – прекрасная и одновременно жуткая. Подол ее белого платья пустил корни, расползшиеся по земле. Рука превратилась в голую ветвь, обсиженную воронами, а россыпь магических огней, окружавших ее, освещали пустые глазницы.
– Позволь задать тебе вопрос, – неспешно стягивая перчатки, повернулась ко мне поверенная. – Почему ты проявила участие в этом деле?
Я помедлила с ответом. Просто вспомнился один случай. Лет десять назад я сидела на пилоне у господского дома и грызла сухарик. Мимо шла девчонка в белом платье и трепетно прижимала к груди горшок с цветами. Неведомо откуда набежали бродяжки, окружили ее и начали донимать. Она хотела прорваться, пригрозив стражей, а ябед бродяжки очень не любят.
Вмиг в переулке образовалась писклявая свалка. С грохотом разбился горшок, заскрипели под ногами терракотовые осколки, закричала в отчаянии девчонка. Звала на помощь, но в пустынном переулке спасителей для нее не нашлось.
Издали донесся звон колокола, созывавшего горожан в святилище. Бродяжки бросились туда, надеясь выклянчить подаяние. На дороге осталась одна девчонка, кутавшаяся в лоскуты изорванного, измаранного платья. С разбитого носа на грудь падали алые капли, на щеках под дождем слез размывались грязные разводы. Часто всхлипывая, она подползла к тому, что осталось от цветка. Поворошила в земле осколки горшка и подняла раздавленные, истоптанные в месиво стебли. Зарыдала в голос, прижав их к себе, а когда немного успокоилась, посмотрела на меня с вызовом и обидой.
«Ведь ты все видела! Почему не пришла на помощь? Я же так просила!»
«А с чего мне тебе помогать? Глупо вмешиваться в то, что тебя не касается. Такие, как я, всегда будут в стороне. Нейтралитет превыше всего, детка!»
Я посмотрела на поверенную, что так и не дождалась ответа.
– Что, вспомнилась девочка в белом платье? – понимающе улыбнулась она или мне только показалось. – Неужели тот случай, пусть и десять лет спустя…
– Что? Откуда? – растерянно прервала я, и тут до меня дошло. Я потыкала в ее сторону пальцем. – Так это была ты? Та девчонка с цветком?
– Та девчонка прошла полгорода пешком, чтобы купить на последние деньги цветы для умирающей матери, искренне веря, что они волшебные и могут исцелять больных. Эти цветы были ее последней надеждой. Много лет она винила себя в смерти родительницы, ведь если бы сумела сберечь тот цветок… В том переулке вместе с горшком земли разбилась вдребезги и ее хрупкая душа.
Ее признание сбило меня с толку. Я не знала, что сказать. Я вообще не сильна в разговорах. Живущие в тени говорят мало: болтуны умирают раньше срока.
– Да полно тебе, – отмахнулась девушка в ответ на мое смятение и подошла ближе, легонько погладив по плечу. – Я все понимаю. Теперь понимаю.
– Что именно?
– Что нейтралитет превыше всего, детка!
Она глянула в сторону. Я невольно последовала ее примеру. Из стоявшего на полке горшка словно выстрелил тонкий вьюн и ужалил меня в шею. Даже не успев толком понять, что произошло, я начала рывками оседать на пол. Хотела ухватиться за откос, но не смогла поднять не подвластные мне больше руки. Тело мгновенно занемело, и я даже не почувствовала, как завалилась на спину. Сквозь надвинувшийся туман, застилавший сознание, словно со стороны видела, как подрагивают в судорогах ноги, как изгибаются скребущие терракоту пальцы.
– Помоги… – это все, что я смогла вымолвить, в ужасе моля о помощи.
Поверенная неспешно склонилась надо мной. Я не могла понять, улыбается она или все дело в ее особенных уголках губ. Черные глаза сияли, как звезды на ночном небе. Такие же холодные, далекие и беспристрастные. Она надменно выпрямилась, глянула свысока, и я поняла, что она не собирается спасать мне жизнь.
Позади нее я заметила странное оживление. Растения в густом сумраке будто ожили и беспокойно зашевелились. Трепещущие листьями деревца принялись раскачиваться, грохая об пол тяжелыми кадушками. Черные вьюны лоснящимися змеями поползли по стенам. Странные растения с сизыми плодами, опираясь на уродливые сучья, подбирались ко мне все ближе. Казалось, они были разумны и внимали мысленным приказам поверенной, указавшей на меня пальцем.