Россия как была сама по себе Россией, так и останется. Если уж куда-то и ввязываться, то только с пользой для России и для приобретения боевого опыта. Пусть обходятся без нас, а мы должны блюсти интересы своего государства.
Все-таки, дядя мой чего-то напутал и меня с панталыка сбил. Вероятно, придется изменять тему дипломной работы. Да, а колечко интересненькое. Вроде бы и проба на колечке есть. Взял из ящика маленькую лупу и поднес ее к глазам, стараясь рассмотреть кольцо на сгибе безымянного пальца. Так смотреть неудобно, перевернем колечко клеймом вверх. Только я перевернул кольцо, как в глазах у меня потемнело. Я почти ничего не видел вокруг. Я лежал на грубой деревянной кровати, на столике рядом горела свеча в фигурном подсвечнике.
В дверь постучали.
– Мсье, а вэ ву фэ?
Что такое? Похоже на французский язык, но почему я нахожусь не в своей комнате? Я встал, подошел к двери, отодвинул защелку и открыл дверь.
В длинном коридоре было еще шесть-семь дверей. У моей двери стояла миловидная девушка в светло-синем платье, передничке и кокетливой кружевной белой наколочке на голову:
– Мсье, а вэ ву фэ?
И посмотрев еще раз на меня, убежала.
Странно. Испугал я ее, что ли?
Я сел на кровать и стал осмысливать ситуацию. Где я? Почему я очутился в этой комнате с грубой мебелью. Какой-то неприятный запах, то ли от свечки, то ли из кухни. А, может, я просто сплю, и мне все это снится?
Внезапно дверь резко открылась, и в комнату вошли двое полицейских с револьверами. Судя по форме – черные каскетки с козырьками, развевающиеся накидки выше колена и не наши револьверы – французские «ажаны».
Меня стали спрашивать, но я ничего не понимал. В разговоре я вдруг услышал слово «бош». Да так же французы называли немцев. Когда я сказал: «Ich bin nicht bosch», меня свалили на кровать, завернули назад руки и еще поддали по бокам, но я продолжал кричать: «Ich bin nicht bosch, ich bin russisch.» Наконец меня оставили в покое и старший из полицейских, указывая на меня револьвером, спросил: «Russisch?» И я как полиглот закивал головой и сказал: «Йес, йес». Полицейский снова спросил: «Inglisch?», на что я ответил: «Но, но, руссиш». Полицейские, так и не добившись ясности, отвели меня в полицейский участок. Там со мной пробовали говорить по-немецки, по-английски, но все безрезультатно. Что-то я совершенно не обращал внимания на изучение иностранных языков, считая, что историку достаточно знания русского языка. Боже, как я был неправ.
К вечеру меня посадили в темную комнатушку и дали фаянсовую кружку кофе и кусок черного хлеба.
Глава 4
Утром меня снова напоили достаточно жидким кофе и дали кусок хлеба, намазанный, похоже, сливочным маслом. Правда, привкус у этого масла был какой-то сальный.
Часов в десять меня привели в кабинет, где сидел мужчина во французской офицерской форме и человек в российской военной форме в чине капитана: серебряный погон с одним просветом и вензелем как будто Николая Второго. Если так, то это флигель-адъютант.
– Вы меня понимаете? – спросил капитан.
– Да, понимаю, – ответил я.
– Кто вы такой, как попали сюда и что за странная одежда на вас? – спросил капитан.
– Ничего странного на мне нет, – пожал я плечами. – Я студент, исторический факультет пединститута в Энске…
– Что, в Энске есть пединститут? – удивился офицер.
– Есть, – подтвердил я.
– Извините, милостивый сударь, – сказал мой собеседник, – давно за границей, не знал, что открыли такой. И что вы здесь делаете?
– Да я, знаете ли, путешествую …, – начал говорить я.
– Как вы путешествуете? – удивился капитан. – Вы знаете, что идет война?
– Не знаю, – признался я.
– Как не знаете? Вы знаете, какое сегодня число? – продолжал спрашивать офицер.
– Не знаю, – честно сказал я.
– Сегодня 17 июля 1915 года, – сказал капитан, подняв вверх палец для придания значительности сказанного им.
– Так, июль 1915 года, – начал я проговаривать как бы для себя. – Значит, в войне уже участвуют Япония, Италия, Турция, через месяц на стороне Германии выступит Болгария…
– Да как вы смеете клеветать на наших традиционных союзников? – офицер резко встал со своего стула. – Все, идемте со мной.
Мы вышли на улицу. Вероятно, капитан решил все вопросы с французскими властями, и я сейчас нахожусь в его распоряжении.
– Откуда вы такой взялись? – отчитывал меня капитан. – Ничего не знали и вдруг начали перечислять, кто уже участвует в войне. Вы не нелегальный сотрудник Генштаба? Нет. Какие языки вы знаете? Никакие. Да кто же вас учил? Почему вы такой странный? Знаете все и не знаете ничего. Как мне вас представлять послу? А, может, вы просто шпион?
– Ну, что вы, господин капитан, – сказал я со всей чистосердечностью, – просто я из своего времени почему-то попал в ваше. И то, что вы говорите, все правильно. Если вы мне поможете освоиться с этим временем, то я просто пропаду один в незнакомом месте и среди незнакомых людей.
– Странные вещи вы говорите, – капитан посмотрел на меня с сомнением и удивлением. – Такого не может быть по определению. Нельзя перескакивать из одного времени в другое время. Чем вы можете это доказать?
Я порылся в карманах. Шаром покати. Нет. Нашел копейку. Капитан посмотрел на нее и сказал:
– Ну и что? Копейка как копейка. Правда, я таких не видел. Святой Георгий. Оформление неплохое.
– Хорошо, посмотрите на мои часы. Что вы скажете? – спросил я, снимая часы с руки.
Капитан взял в руки мои старенькие электронные часы с надписью Nokia. Подарок фирмы при покупке мобильного телефона.
– Интересно, – офицер с любопытством рассматривал часы. – Какие маленькие и удобные часы. Вероятно, швейцарские, умеют часы делать, шельмы. Сравните с моим золотым «Брегетом» на цепочке?