Аслучай никакнеподвертывается!Решил ятогда Виктора напомощь
мобилизовать. Пришел он, я и говорю ему:
- Если придет к нам сегодня Александра Евгеньевна чай пить, дается тебе
следующеебоевоезадание:выйдизачем-нибудьизкомнатыисвалив
какой-нибудьгостинойгоркуилиэтажерку.Словом,разбейчто-нибудь.
Погромче,сшумом,скриком...Яна тебя тоже напущусь.Аты винись,
оправдывайся... И смотри, держи язык за зубами, будто сам напроказил.
Виктор чудо парень был: все поймет и лишнего не спрашивает.
Попозже заходит к нам Александра Евгеньевна.
- Я к вам в гости, - говорит. - Не прогоните?
- Милости прошу к нашему шалашу, - говорю. - Чайник вот-вот закипит.
Берется она пообыкновению хозяйничать,заваривает чай из брусничного
листа, разливает по чашкам, я из угольев печеную картошку выгребаю, все идет
честь честью.
- Хорошобынемножкодровишек подбросить,-говорю.-Слетай-ка,
Виктор, в коридор, там щепки в углу лежат, принеси.
Виктор стремглав убегает,идальше все разыгрывается как по нотам.В
комнату доносится шум,грохот и крик Виктора,что-то звенит и бьется,и я
вижу, как Александра Евгеньевна даже в лице меняется.
- Что там такое случилось? - восклицает она и выбегает из комнаты.
А я тем временем свой чай быстро выливаю в пузырек,ставлю пузырек под
кровать, выполаскиваю чашку, наливаю себе свежего чая и затем бегу следом за
старухой.
Вижу-постарался Виктор.Валяется наполу этажерка,авокруг нее
черепков видимо-невидимо.Старуха стоит бледная,в лице ни кровинки,губы
трясутся.
- Боже мой!-бормочет она. - Что он наделал? Ведь это наполеоновский
фарфор. Вы посмотрите...
Поднимает она черепки,показывает мне вензель.Я ее утешаю,и,надо
отдать ей справедливость, старуха быстро берет себя в руки и уж не знаю, как
там внутри, но внешне успокаивается.
- Что ж,-говорит, - потерянного не вернешь, попробую завтра склеить
что можно, а пока идемте чай пить, остынет.
Вернулись мы в комнату.
- Чай-то остыл, - говорю, - не переменить ли?
- Когда чай не очень горячий - полезнее, - говорит старуха. - И потом я
вам сахару, Иван Николаевич, положила, жалко выбрасывать.
- Ну, если сахар положили, жалко, - соглашаюсь и пью свой несладкий чай
и закусываю его печеной картошкой.
- Слышали?-спрашиваюястаруху.-Надняхдиверсанты пытались
охтенские заводы взорвать.
- Какой ужас! - говорит Борецкая. - Могли ведь люди погибнуть...
- Ну, они людей не жалеют, - говорю я. - На то они и белогвардейцы. - И
оборачиваюсь к Виктору. - Верно?
НоВиктор,хотьинепосвоей волепосуду побил,однако,вижу,
смущается,собрался раньше времени уходить,а я его не задерживаю:уйдет,
думаю, легче мне без него комедию играть.