Дуло вверх -и бац,бац.Услышат,думаю,прибегут. А как же еще, думаю,
вызватьксебеподмогу?Авдверьстучат,кричатчто-то.Попались,
голубчики, думаю, не вырветесь.
Выстрелил яеще раз.Стихло все задверью.Слышу -бегут по улице.
Патруль!
- В чем дело? - спрашивают.
- Такитак,-говорю,-товарищи,предстоитнамзахватитьи
обезоружить одну белую банду.
Тутчастьтоварищей становится возледверейиокон,другиебегут
звонить куда следует,ивскором времени приезжают нагрузовике чекисты.
Входим в залу,отодвигаем в сторону комод, открываем дверь и... Надо только
представить себе мое дурацкое положение! В комнате, оказывается, нет никого,
инетдаженикакогоследа,свидетельствующего отом,чтотамкто-то
находился.
В это время входит в залу Борецкая,в капоте,со свечкой в руке,и я
вижу,что она нисколько не смущена тем, что в ее квартире находится столько
неприятного ей народа.
- В чем дело,граждане?-говорит она. - У меня охранная грамота. И,
кроме того,пожалуйста, поосторожнее. Здесь много дорогой посуды, и вся она
в скором времени станет народным достоянием.
- А в том, - отвечают ей, - что сейчас у вас здесь кто-то находился!
- Кто же мог у меня находиться,-возражает Борецкая,- когда у меня
живет этот больной матросик...-Ионабез всякого смущения указывает на
меня.-Получил онтяжелое ранение на фронте,числится теперь инвалидом,
вселен ко мне по ордеру, и я сама не знаю, как от него уберечься, потому что
чудятся ему всюду контрреволюционеры, бегает он с револьвером по комнатам, и
вообще кажется мне, что он не вполне в своем уме.
И все смотрят на меня,и мне действительно крыть эти слова нечем,все
правильно:числюсь я инвалидом,вселен по ордеру,и,главное, кроме этой
вредной старухи, меня и мышей, никого в доме нет.
А тут еще она всхлипывает и говорит:
- Очень я прошу оградить меня от опасного соседства,я женщина старая,
что я с ним буду делать.
Все с сожалением смотрят на меня, и я слышу за своей спиной не очень-то
лестные слова по своему адресу,и все кончилось тем, что составили протокол
омоем буйном поведении,проверили мои документы и велели утром явиться на
освидетельствование в психиатрическую больницу.
VII
Дождался утра, прихожу к Коврову, подаю пузырек с чаем.
- Чай-то ты оставь, - говорит Ковров, - а вот поведение твое мне, брат,
не нравится.Серьезную оплошность допустил.Поднял ночью пальбу, всю улицу
перебудил,ачтотолку?Кому нужна такая работа?Нельзя наодного себя
рассчитывать.Тывродекакбывразведке находишься идолжен был,не
поднимая шума, немедленно поставить нас обо всем в известность.
Ну, я объясняю, как было дело, оправдываюсь.
- А может, ты и в самом деле был пьян? - спрашивает Ковров.