Заискивающе улыбаясь, словно заранее прося прощения за выказываемую смелость, человечек с грустным взором потянулся за другой пятёркой и спрятал её в ладони.
- Бьюсь об заклад на воображаемый пенни, сэр, что у меня «рука» лучше, чем у вас, - подзадорил он судью.
- Согласен, - судья Комин взял оставшуюся «руку». Не «фул-хауз», но «пара» - две девятки.
- Готовы?
Тростинка кивнул. Они открылись. «Тройка» Тростинки - три пятёрки — положила «пару» судьи на обе лопатки.
- Ах, - спохватился судья. – Но ведь я не поменял карты, а имею право. Нет уж, мой друг, давайте переиграем.
Они переиграли. Тростинка прикупил три карты, судья – две. На этот раз ему повезло больше, он взял верх.
- Вот я и отыграл воображаемый пенни!
- Верно, сэр. Отличная «рука», сэр. Вы, сэр, прирождённый игрок. Я-то понимаю, что к чему, хотя сам толком играть и не умею. А у вас – талант. Да, сэр. Талант.
- Ну что вы, никакого таланта. Простая дедукция и умение просчитывать риски, не более.
Они представились, назвав только фамилии, ибо не в обычаях ирландцев тех времен было обращаться друг к другу по имени. Судья, умолчав о своей должности, отрекомендовался Коминым, его попутчик - О’Коннором. Пять минут спустя, где-то между Салинасом и Килдаре, они сошлись во мнении, что неплохо бы сыграть в покер на пять карт с обменом - в данных обстоятельствах он показался им обоим наиболее подходящим. Не на деньги, конечно, всего лишь из спортивного интереса.
После третьей партии О’Коннор заскулил:
- Да что за напасть! Я всё время забываю, кто сколько ставил. Одна надежда на вашу великолепную память, ваша честь.
- Могу предложить кое-что получше! – живо отозвался судья и с этими словами торжественно извлек из портфеля огромную коробку спичек. Сытно поужинав, он неизменно баловал себя отменной кубинской сигарой, но портить восхитительную «Гавану» бензиновой зажигалкой? Увольте!
- То, что надо! – просиял О’Коннор.
Судья разложил на столе двадцать спичек.
Время потекло веселее. Сыграли партий десять, несколько из них даже свели в ничью. Однако играть в покер вдвоём довольно тоскливо – если один игрок, имея на руках слабые, никуда не годные карты, вынужден «сложить» их, признавая поражение, то его партнеру ничего не остаётся, как тоже закончить игру.
Лишь промелькнул за окнами Килдаре, как О’Коннор не выдержал и обратился к падре:
- Святой отец, будьте так добры, составьте нам компанию.
- Ох, даже не просите, сын мой, - замахал тот руками. – Я совсем, совсем не умею играть в карты.
- Хотя, - добавил он, смущенно хохотнув, - помнится, в семинарии мы как-то раз затеяли вист…
- Так это же почти одно и то же, святой отец, - вступил в разговор судья. – Если однажды сыграли в вист, считайте, что вы уже знаете, как играть в покер. Смотрите, вам сдаются пять карт, они называются «рука». Если они вас не устраивают, вы можете их поменять и вытащить новые карты - от одной до пяти. Собрав «руку», вы прикидываете, хороша она или плоха. Если хороша, вы повышаете ставку, если плоха – отказываетесь от ставок и «складываете руку», то есть выходите из игры.
- Знаете, - замялся священнослужитель, - боюсь, мне не дозволяется ставить…
- Так ведь это всего лишь спички, – засмеялся О’Коннор.
- А взятки здесь берут?
О’Коннор недоумевающее вскинул бровь. Судья Комин снисходительно улыбнулся и покачал головой:
- Никаких взяток. В покере существует несколько определенных карточных комбинаций. Вот, смотрите… - Порывшись в портфеле, он извлёк белый линованный лист бумаги, достал из внутреннего кармана пиджака позолоченный механический карандаш и начал что-то рисовать на листке. Близоруко прищурившись и вытянув шею, священник заворожено следил за каждым его движением.
- Сверху я расписал для вас старшую комбинацию, «флеш-рояль». Она состоит из пяти последовательных карт одной масти. Самая высокая карта – туз. И, раз уж это последовательность, то остальные карты, соответственно, король, дама, валет и десятка. Так?
- Наверное, так, - неуверенно согласился священник.
- Затем, - продолжал объяснять судья, записывая на листке новые слова, - идёт «каре». «Каре» составляют четыре карты одного ранга. Четыре туза, например, или четыре короля или четыре дамы и так далее, вплоть до четырех двоек. Пятая карта может быть любой. Ну и, само собой разумеется, четыре туза лучше, чем четыре короля, не правда ли?
Священник кивнул.
- А теперь - «фул-хауз», - вклинился О’Коннор.
- Не торопитесь, друг мой, - поправил его судья Комин. – Далее следует «стрит-флеш».
Оплошавший О’Коннор с досадой хлопнул себя по лбу:
- А ведь верно! Вот я олух-то!
- Смотрите, святой отец, «стрит-флеш» очень похож на «флеш-рояль» - всё те же пять карт одной масти, следующие одна за другой. Единственное отличие – самая высокая карта здесь не туз.
И на листе под словом «каре» судья аккуратно вывел свои объяснения.
- А теперь «фул-хауз», о котором только что упомянул мистер О’Коннор. «Фул-хауз» - это комбинация, состоящая из трёх карт одного ранга и двух карт – другого. Итого – пять карт. Если, например, у вас оказалось три десятки и две дамы, то говорят, что у вас «фул-хауз» на десятках с дамами.
Священник опять кивнул.
Судья исписал весь лист, объясняя, что такое «флеш», «стрит», «тройка», «две пары», «пара» и «старший – туз».
- Очевидно, - подвел он черту, откладывая карандаш в сторону, - что «пара» или «старший - туз», а также комбинация разномастных карт, которую еще называют «ни рыба ни мясо», никуда не годятся, и вряд ли вы отважитесь на них ставить.
Священнослужитель не отрывал глаз от листа бумаги.
- Можно я буду в него подглядывать? – спросил он.
- Разумеется, - великодушно повёл рукой судья Комин. – Делайте с ним всё, что угодно. Он – ваш, святой отец.
- Ну… Раз уж мы играем просто на спички… - молвил падре, давая тем самым понять, что готов примкнуть к компании. Разве кто осудит дружескую игру в покер - ведь на кону всего лишь спички. Разделив их на три равные кучки, они отдались во власть покера.
Первые два раза священник быстро «сложил руку» и сидел, внимательно наблюдая, как его товарищи повышали ставки. Судья выиграл четыре спички. На третий раз Фортуна улыбнулась падре, и лицо его озарилось.
- Это ведь хорошая «рука»? – спросил он, доверчиво показывая карты судье и О’Коннору. «Рука» оказалась более чем хорошая - «фул-хауз» на валетах и королях. В сердцах судья Комин бросил свои карты на стол, а благодушный О’Коннор принялся увещевать церковного служителя:
- Всё верно, святой отец, «рука» действительно хорошая, однако вы ни в коем случае не должны показывать её нам, понимаете? Если мы будем знать, что у вас карты лучше, мы не поставим ни фартинга. Ваша «рука», она… она сродни тайне исповеди.
- Тайне исповеди, - ахнул священник. – Теперь мне всё ясно. Никому ни слова, да?
Он извинился, игра продолжилась. За час, что ехали до Тёрлса, они сыграли пятнадцать раз, и кучка спичек перед судьёй выросла в небольшую горку. Святой отец, похоже, витал в облаках и проигрывал последний шиллинг, а волоокий О’Коннор, допускавший слишком много ошибок, лишился половины своего «состояния». Лишь судья играл увлечённо и страстно - просчитывал всевозможные варианты, угадывал карты соперников, логически выверял свои действия. В очередной раз подтверждалась его теория о превосходстве вдумчивого расчёта над простым везением. Тёрлс остался позади, когда О’Коннор как-то сник и ушёл в себя. Два раза окликнул его судья, прежде чем О’Коннор очнулся.
- Я думаю, играть на спички не очень интересно, - признался он. – Давайте закончим?
- Ну, что касается меня, - возразил судья, - я и на спички играю с удовольствием.
Ещё бы он играл без удовольствия – он ведь беспрестанно выигрывал.
- Может, добавим в неё немного огня? – с затаённой надеждой спросил Тростинка. - Я вовсе не азартный человек, поверьте мне, но готов рискнуть парой шиллингов. Что в этом плохого?