Он не любил бетон многоэтажек и гнилую жесть ветхих хибар гетто. Он ненавидел соприкосновения локтей, запах пота в душегубках подземок и вой полицейских сирен на скоростных шоссе.
Города, клоповники: миллионы глаз — не скрыться: они следят за тобой. И потому тишина обязательна — а он не терпел насадки глушителей — за неизбежную погрешность: пуля хоть на микрон, но получит отклонение. Не просто отклонение, а ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ отклонение. А без глушака в мегаполисе работать невозможно.
Заметут — показательный суд, виселица либо, как альтернатива, электрический стул или посажение на осиновый кол. Он презирал «городских» за несвободу выбора: исключительно Профсоюз подбирает клиента, твоя же задача сводится лишь к определению наиболее выгодной диспозиции, причeм как можно ближе к потенциальной жертве. А жертва-то почти всегда окружeна толпой твердолобых секьюрити, которые чуть что, выпучив моргала, палят куда ни попадя.
И нередко валят пачками удачно подвернувшихся прохожих…
Однажды он таки погнался за длинной деньгой: принял заказ, отстрелялся и едва унeс ноги… — вспоминать не хочется. Н-да, а клиент был ещe тот толстопузый дядька, хозяин весьма крупной и многоприбыльной компании… Контора процветала и, видать, многим мешала спокойно наслаждаться эротическими сновидениями. Кто бы мог подумать, что сотрудничество с центральными крематориями пяти планетах может принести такие баснословные прибыли? А всех делов-то — тоннами скупать пепел в урнах. Вопрос: зачем? Ответ: прогресс — не танцуя, мозоль не оттопчешь. Ежели появилась технология, позволяющая из праха сожжeнных трупов выделять углерод, из углерода прессовать графит, и, обрабатывая графит высокими давлениями и температурами, получать в итоге алмазы, то…
Всего-то одна пуля в солнечное сплетение — такое было обязательное условие заказа: в солнечное сплетение — обязательно. Наверное, это что-то означало…
А ведь еле ушeл тогда… Выкарабкался, но… С тех пор зарeкся — в города ни копытцем. Его призвание чeтко обозначилось: локальные межгосударственные конфликты — обычно территориальные — на мелких, но достаточно развитых планетах работы хватает с головой. Тем более и народ там понятливый, с уважением относится, и всяческое содействие безоговорочно оказывает: по крайней мере, в маскировке выстрела одной-двумя очередями из пулемета ещe нигде не отказывали.
Главное, заранее договориться, чтоб пулеметный расчет с переднего края внимательно наблюдал за районом, где свито «гнeздышко», и, услышав характерный хлопок винтовки, одаривал противника короткой очередью. Ерунда вроде, а сбивает с толку: впечатление создаeтся, что случайная пуля задела — прямо в глаз, бывает. А снайпер и не причeм. А если и причeм, то засечь место, откуда ведeтся огонь крайне тяжело — спасибо парням, отвлекают. А иначе не избежать миномeтных оплеух. Поваляешься ещe с часок — пока, хоть малехо поутихнет, да отползeшь задом наперeд, в окоп, — и куришь: кольцо в кольцо. А пацаны и спрашивают: чего, мол, зарубку не режешь? ножа что ли нет? так одолжим, если надо. И попробуй им объясни, что «девочка» не любит, когда еe лезвием щекочут. Ну, не любит, и хоть ты плачь! Для парней и «девочки»-то никакой и близко нет, вот ружжо есть, знатное ружжо: и ствол знатный, и прицел диоптрийный, и приклад деревянный, скелетной конструкции, переходящий в пистолетную рукоятку. Добро это — вот оно — есть, а девки никакой и нету. И в упор не разглядят они груди еe нежные: для парней не соски топорщатся — пластмассовые накладки обычные. И на голове у «девочки» не кокошник кокетливый, а всего лишь прокладка резиновая — на затылке: «щека» как «щека», снять еe легко, опять же если надо.
Не объяснишь. Улыбнeшься загадочно, от ножа откажешься — своим тесаком похвастаешь, да хлюпнешь по кружкам из заначенной фляжки коньячку душистого.
Всe. Спасибо, парни, выручили.
А они за спиной пошепчутся: хороший мужик, мол, знающий, но — психический.
Ну и пусть себе зубоскалят, впервой что ли? А ладошки вспотели, вспотели ладошки — гладят «девочку», ласкают стройные ножки тяжелого ствола (да, да, ствол плавающего типа, холодная ковка, сталь, незакреплeнная кристаллическая решeтка, а значит, плавающий калибр, плюс легирование хромом и молибденом — это для тех, кто знает, но сути не схватывает). А средним пальцем — нежно!.. — вдоль верхних трeх прорезей пламегасителя, осторожно сползая к двум нижним, более чувствительным. Тебе хорошо, милая? Ты сегодня была страстной и послушной, сегодня ты кончила пулей со стальным сердечником и оплодотворила своей яйцеклеткой хрупкий череп молодого солдата.
Тебе хорошо, милая?
И запах… еe запах…
Запах тлеющего картона гильзы — табачок в папироске выгорел полностью. Надо подыматься. Нечего рассиживаться.
А соловьи местные как душевно чирикают! Неугомонные пташки! — гнeздышки вьют, птенцов выкармливают, гадят опять же… — живут, не стесняясь.
…Лопату и подсумок с гранатами решил спрятать в запаршивевшем грибами дупле поваленной берeзы: если повезeт — на обратном пути забрать можно: воровать здесь некому, да и кто будут ковыряться в вонючих поганках?
Не пригодятся сегодня ни лопата, ни гранаты. И не помешают, конечно, но раз применяться не будут, зачем лишний вес на своeм — не казeнном! — горбу таскать?
Не верблюд ведь и не першерон — у тех хоть спины широкие: применительно чтоб поклажу грузоподъeмничать — на различные, преимущественно многокилометровые, расстояния…
Интересно, кто кого? Его или он? — потный холодок вдоль позвонков.
Говорят, кто владеет информацией, тот правит миром. Михаил твeрдо знал, что по обе стороны от маршрута движения, в соседних рощах, спешат к своим холмам ещe двое опытных снайперов — и скоро взгляды встретятся в линзах прицелов.
Заглянуть в глаза… монстру… чудовищу… Ты готов, властелин мира?!
Всегда готов.
…Рощу наискось пересeк ручей — песчаное дно, чистый поток — ботинками замутить воду и дальше, привычно прислушиваясь и оглядываясь.
Из-под ног вспорхнул удод, ещe только что распластанный по траве пeстрой тряпкой, — проводил стволом; рефлекторно.
А солнце всe выше — теплее; пропал парок дыхания, но роса всe ещe увлажняет просторные брючины комбинезона.
Скоро.
Ско-о-ор-р-ра-а!!! — так и хочется крикнуть, впадая в адреналиновое безумие. Но! — тс-с-с! — тихо-тихо… И мало знать, что сейчас можно делать всe что угодно — хоть на ушах стоять, хоть восторженно хрюкать — мало знать, надо понимать и прочувствовать — на клеточном уровне. А лучше на молекулярном.
Опушка. Дальше луг: с краю трава нещадно общипана — если присесть, можно заметить бараньи горошины; там и сям торчат молодые поросли кустарника, чуть левее — ещe одно болотце. Идиллический пейзаж. Чего для гармонии не хватает, так это любовных страстей юного пастуха к аналогичной пастушке. Чтоб, значит, молодeжь вот под тем вон кустиком кувыркалась, а рядышком коровки молочко в ведeрки сцеживали…
Н-да…
А слабо?! — в полный рост?!
И ведь накатило! Сердце в комок — выскочил на открытое пространство.
Секунда, вторая — зажмурившись; пульсирует жилка на лбу. Шаг, ещe, не споткнуться. Не открывать глаза, не открывать!
Открыл. Мазнул зрачками влево — падая, успел и справа заметить фигуру с винтовкой наперевес. Зачем искушать судьбу? — ползком, очень медленно, часа за четыре вполне реально осилить последние метров пятьсот.
Есть уверенность: можно встать — нужно встать! — и пройти эти полкилометра свободно, гордо. Уверенность есть — нет веры; себя не обманешь.
А значит — ползком, по-пластунски.
…Холм.
Тело беззащитно здесь — облизано ветрами, взору любому доступно: ни былинки, ни травинки. Здесь ты — блоха, препарированная под микроскопом.
Холм — лысина, прыщ, фурункул. Здесь любая ничтожнейшая автономность становиться невыносимой — концентрат одиночества вливается расплавленным свинцом в глотку. Если хочешь выжить — не поперхнуться, есть только один способ: глотай.