От автора
Это было в 1995 году. После более чем пятилетнего перерыва я вновь вернулся в литературу и писал роман "Спроси у Ясеня". Ко мне приехал Юлий Буркин и, взяв на удачу несколько листов рукописи, начал читать. Увлекся. Потом спросил: "Говоришь, решил детектив сделать? Все равно получится фантастика". И он как в воду глядел, я потом не раз вспоминал слова друга. Изданный как детектив в АСТ под названием "Причастных убивают дважды" роман продавался плохо, зато спустя три года в серии "Абсолютное оружие" разлетелся на ура. Ирония судьбы заключается в том, что теперь он выходит в "Вече" в серии боевиков "Русский транзит" и опять под АСТ-ешным заголовком. Но, на подмогу первой книге спешат вторая и третья, еще нигде не публиковавшиеся, а я вдогонку пишу четвертую. Вот такой получается сериал. И с каждым томом фантастики там становится все больше и больше. Сам для себя я определяю жанр этого цикла как мистический триллер, а уж что получилось, судить читателю. Ниже предлагаются отрывки из двух новых книг. В каждом случае я выбрал из текста пролог, одну главу из середины и эпилог. Несколько странный набор, неправда ли? Но смею заверить, структура романов такова, что "проданный" наперед эпилог не помешает чиатателю с увлечением следить за основным сюжетом повествования.
(третья книга цикла о Ясене)
ПРОЛОГ
Едва выйдя из старого здания университетской библиотеки на улицу, точнее выйдя из уютного дворика на широкий тротуар Унтер-ден-линден, я почувствовал за собой хвост. Нет не совсем уж грубый и беспардонный, но и не высший класс. Высшего класса, признаюсь вам честно, обнаруживать так и не научился. А эти двое ребят пасли меня по-школярски точно, грамотно, но без фантазии. Ну, и я так же тупо, без фантазии, четыре раза свернул направо, то есть примитивным круговым способом убедился в их намерениях, а потом, не слишком мудря в выборе методов, нырнул в подземку и оторвался, на всякий случай меняя на ходу свои планы: что если, кроме этих двоих, за мною ходит, ездит, летает, ползает еще целый взвод невидимок. Делал я все размеренно и не торопясь, тем более что в Берлине случилась невероятная для середины мая жара, не ослабевавшая даже к вечеру, и мне ну совершенно не хотелось провести остаток дня в прилипшей к телу сорочке. А ехать-то я собирался, скажу вам по секрету, в главный столичный офис разведки БНД, но вот теперь решил понапрасну не осложнять жизнь солидным людям, и направил стопы свои в одно из любимых местечек центра города "Литературхаус" на тихой и респектабельной Фазаненштрассе. Когда мы бывали здесь вдвоем с супругой, Белка всегда любила заходить в расположенный неподалеку роскошный ювелирный магазин фирмы "Картье" и непременно что-нибудь себе новенькое прикупала. Сейчас я не пошел в "Картье", а сразу свернул в ЦДЛ. Да, именно так называл я для себя этот особняк, правда, своими скромными размерами он не слишком напоминал московский Дом литераторов на Герцена, зато собиравшаяся в уютной кафешке "Винтергартен" (то бишь "Зимний сад") публика была практически узнаваемой для любого российского члена союза. Здесь сидели такие же сумасшедшие поэты-кокаинисты с закатившимися в экстазе глазами: такие же чокнутые высокомерные критики, пьющие только чай и демонстративно глядящие поверх голов; почти такие же телесценаристы, беспрестанно курящие травку, ибо, как признался мне один из них, писать мыльные оперы без травки просто невозможно; и, наконец, абсолютно такие же, как в Москве, романисты, сбежавшие от прозы жизни в Прозу с большой буквы, но заплатившие за это переходом от бытового пьянства к регулярным запоям, творческим и не только. Когда я вошел и огляделся, в дымной прохладе литературного шалмана гудел унылый бас драматурга Альберта Глюка, зловеще сверкавшего лысиной в полумраке; в унисон ему ритмично завывал бородатый Фрицик по кличке Энгельс,- модный поэт-эксгибиционист; в самом дальнем углу монотонно гундосил всезнайка Хоффман, объясняя очередному лоху, почему время большой литературы ушло навсегда; наконец, в окружении подвыпивших поклонников, как всегда, глупо, но очень эротично хихикала черненькая юная Паулина с большим бюстом - не только сценаристка модного молодежного сериала, но и ведущая какого-то дурацкого ток-шоу. В общем, все рожи и даже личики были мне предельно хорошо знакомы. Завербовать кого-то из них в стукачи, наверно, не составляло большой проблемы ни для одной из спецслужб, но учинить экспромтом примитивную слежку было бы в таком месте, мягко говоря, нелегко. Короче, я приготовился расслабиться, но тут из толпы моих собратьев по перу неожиданно вынырнул собрат по совсем другой части, и я стремительно затосковал. А он прошел с чашкой кофе к свободному столику, уселся, вознеся острые коленки выше уровня столешницы, уперся в них такими же колючими локтями и еле заметно кивнул мне: мол, присоединяйся. Конечно, это был Тополь, Леня Вайсберг-Горбовский собственной персоной. Смуглое до кирпичной красноты морщинистое лицо, седой ежик волос и - это была новость - такая же седая благородная небритость на щеках и подбородке. Он явно косил под Хемингуэя кубинского периода, даже одет был в мягкую рубашку с распахнутым воротом и легкомысленные шорты цвета хаки с яркими лейбаками теннисного клуба города Дуранго, штат Колорадо. В писательском вертепе трудно кого-нибудь удивить одеждой, прической или манерами, да и вообще в центре Берлина на внешность не слишком обращают внимание, но если по-хорошему задуматься, выглядел Леня экзотично: все-таки в его положении, не говоря уже о возрасте... Торчащие из шорт худые и густо волосатые ноги покрыты были темными пятнами, и я не рискнул спросить, это родинки, или уже нечто старческое. Я спросил о другом. - Привет, Леня! Ты вот так и пришел сюда через весь город? - Нет, Миша, через весь город я ехал на лошади. И со мною вместе, естественно, были пятеро друзей с женами и двое слуг. Все - абсолютно трезвые. О, как точно он цитировал фразу из нашего диалога в день знакомства, состоявшегося примерно четыре года назад! И я почувствовал настоящую тревогу. - Что-то случилось, Тополь? - Да, Ясень, но случилось достаточно давно, а сегодня я прилетел сказать тебе, что ты не тем занимаешься. Хватит выяснять, что произошло с нами в апреле. Хватит. Постарайся просто забыть об этом. Я картинно приложил обе ладони ко лбу и пробормотал: - А что же такое произошло с нами в апреле?.. Тополь смерил меня долгим печальным взглядом, потом, наконец, оценил "тонкий английский юмор" и широко улыбнулся. -Литератор хренов! Прозаик. Ну, зачем ты собрался в БНД? Сядь лучше и спокойно запиши все, что помнишь. - Давно уже записал. - И что, не помогло? - Тополь не подкалывал - просто интересовался. На полном серьезе. - Нет, - помотал я головой. - Не помогло. А я понять хочу. Заело - и все тут! - Плохо, - констатировал он. - Поехали. - Куда поехали? Погоди, - сказал я, тоскливо оглянувшись на Паулину, с которой, честно говоря, и собирался провести этот вечер, а мой древовидный друг, как это принято в их доблестной службе, всю малину обкакал. Следуя принципу "Бери от жизни все!", ставшему рекламным слоганом компании "Пепси", я подошел к столику нашей телезвезды, глотнул этой самой пепси-колы из горлышка чьей-то бутылки и вместо здрасте озвучил рекламную строчку на немецком, разумеется, языке. Затем быстро, не дав никому опомниться, проговорил: - Ах, Поля, Поля!.. (Так я любил называть ее на русский манер). И в ту же секунду сгреб девушку в охапку, запустил руку под кофточку, с удовлетворением отмечая, что Поля верна себе и бюстгальтеров летом не носит, наконец, поймал ее губы, и мы замерли в долгом поцелуе. Сопротивляться, она, кажется, и не думала, сразу как-то обмякла в моих руках и тяжело задышала. - Поехали со мной, - шепнул я, скользнув от трепетавших губ к восхитительному нежному ушку. - Поехали, - еле слышно выдохнула она в ответ. Но тут мне на плечо легла тяжелая рука Тополя, и его негромкий, но четкий голос произнес: - Мы уезжаем отсюда вдвоем, господин Малин. И мне показалось, что я слышу, как строгий взор его ледяных глаз шипит на раскаленной груди и жарких губах Паулины. - Фу, какой ты обманщик! - фыркнула та, обиженно сморщив носик, впрочем, как и я, она осталась весьма довольна этим эпизодом. - Ну, извини, пожалуйста, - дела! Я махнул ей рукою, и, догоняя Горбовского уже в дверях, спросил: - А кто это пытался отдавить мне пятки сегодня, ты знаешь? - Знаю. Но не скажу, чтобы ты не расстраивался. - Понятно, это были твои ребята. Тополь укоризненно оглянулся: - Нет, Миша, мои ребята тебя бы не потеряли. - И то верно, - согласился я. У обочины, прямо рядом с воротами "Литературхауса" стоял чуточку слишком шикарный "мерседес". Вряд ли в нем привезли кого-нибудь на экскурсию в музей художницы Кете Кольвиц в здании напротив. Да и поэты на таких, как правило, не ездили. Блистающий аспидным лаком, зализанный со всех сторон, автомобиль был похож на гигантскую каплю чернил, вытекшую из цистерны где-нибудь в невесомости на космической станции. (И на хрена, спрашивается, космонавтам столько чернил?) Поражали, однако, не столько зеркала, практически не выступающие за контуры кузова (как это возможно?) и не фары, спрятанные до темноты под щитками - поражало скорее полное отсутствие внешних ручек на дверях. Потом Вайсберг нажал кнопочку в кармане, и от центрального замка сработала вся эта конструкция - машина взмахнула дверцами, как птица, раскидывающая крылья перед полетом, и замерла приглашающе, заманивая внутрь себя эротически красной кожей сидений и не менее сексуальной розоватой отделкой панели и стоек. Тополь перехватил мой вожделенный взгляд, хмыкнул и с осуждением спросил: - О чем ты думаешь, маньяк? Начинается серьезная работа. А он все по девочкам, по девочкам... тебя жена дома ждет. - Белка? Сегодня как раз не ждет, - подкорректировал я. - А где же она? - Ольга Марковна, оне же Белка изволили посетить теятр совместно с камеристкою своею Бригиттой. А после сии почтенные дамы намереваются проследовать в ночной клуб с мужским стриптизом. - О как! - откликнулся Горбовский. - Но все равно поехали к тебе. Там поговорим. По-моему, не очень-то он поверил в эти россказни, меж тем запланированный Белкой поход на мужской стриптиз с предполагаемым возвратом домой лишь на утро, был истинной правдой и история эта занимала мои мысли и чувства самым серьезнейшим образом.