Включив его, Блум осторожно коснулся иллюзорного язычка пламени кончиком пальца и, не почувствовав даже легкого тепла, испытал почему-то острый зуд разочарования.
Ровно в пять Блум пристегнул к карману рубашки имитатор, посмотрел на себя в зеркало и, убедившись, что выглядит надлежащим образом, – широкие светлые брюки, короткий пиджак стального цвета с монограммой на нагрудном кармане, бледно-розовая рубашка с блестками и тонкий витой галстук, – набрал на клавиатуре инфора адрес Шейлисов.
В одно мгновение исчезла стена с окном, и комната превратилась в просторный зал, заполненный людьми. Столик Блума стал частью большого, роскошно сервированного обеденного стола. Стали слышны звуки приглушенной музыки и гул голосов.
– А, вот и Блум!
Шейлис махнул Блуму рукой с противоположного конца зала и начал быстро перемещаться по направлению к нему. По дороге он подхватил под руку молодую женщину в темно-синем вечернем платье. Ее длинные темные волосы были зачесаны на левую сторону и перетянуты толстым золотистым жгутом.
– Смотри-ка, кто к нам пожаловал!
– Сти! – радостно всплеснула руками жена Шейлиса и легко изобразила поцелуй в щеку. – Сто лет тебя не видела! Зато читала твою последнюю книгу!
– Не может быть! – в демонстративном изумлении Блум округлил глаза. – Хочешь сказать, что дочитала до конца?
– Конечно!
– В таком случае, перескажи её своему супругу. Возможно, тогда ему станет легче меня понять.
– Я понимаю тебя лучше, чем кто-либо другой, – подчеркнуто серьезно заявил Шейлис. – А книг твоих не читаю, чтобы не думать о тебе хуже, чем ты есть на самом деле.
Лиза засмеялась, слегка откинув голову назад.
– И правильно делаешь, – сказал Блум без тени улыбки.
– Пойдем, я познакомлю тебя с гостями, – Шейлис взял Блума за локоть. Хотя на самом деле между собой общались всего лишь две топографические копии, иллюзия физического контакта была почти полной.
– Люц, – поманила мужа кончиком пальца Лиза и, когда он наклонился к ней, шепотом, но так, чтобы мог слышать и Блум, сказала, указав взглядом на сидевших у дальнего края стола двух молодых дам: – Сделай, пожалуйста, так, чтобы вы с Блумом оказались возле них в последнюю очередь, – она весело и хитро скосила глаза на Блума. – Мои подруги просто не могли дождаться твоего появления.
– Они тоже читали «Земляничную поляну»? – недоверчиво улыбнулся Блум.
– Нет, – Лиза на мгновение смутилась, но тут же нашла выход из положения, – но одно твое имя оказывает на них магическое воздействие.
– Для того, чтобы преклоняться перед гением, совсем не обязательно читать, что он пишет, – Шейлис подмигнул Блуму, и они оба с обреченной покорностью склонили головы перед Лизой.
Оставив Шейлиса и Блума вдвоем, Лиза упорхнула к своим подругам, которые на протяжении всего её разговора с мужчинами, перешептываясь, то и дело бросали любопытные взгляды в их сторону, так что Блум решил, что Лиза, по своему обыкновению, наплела про него каких-то небылиц.
Мужчины не спеша двинулись в обход зала, останавливаясь возле о чем-то беседующих, развлекающихся музыкальными картинками или же просто так сидящих и слушающих музыку гостей. Зная, что Блум не любит пустых разговоров о своих книгах, Шейлис, знакомя с гостями, представлял его просто как литератора, – название, за которым мог скрываться даже рядовой составитель рекламных текстов для инфора.
В большинстве своем гости были коллегами Шейлиса, пришедшими вместе с женами или подругами. Одного или двух из них, как показалось Блуму, он уже встречал как-то у Шейлисов, но вспомнить их имена так и не смог. Блуму улыбались, приветливо жали руку, задавали обычные в подобных случаях вопросы, приглашали присоединиться к своей компании, но Шейлис, извиняясь, уверенно вел друга дальше по кругу, чтобы замкнуть его в обозначенной Лизой точке.
Бывая, хотя и не часто, на больших приемах, Блум всегда испытывал странное чувство, не в силах понять, как ему удается, оставаясь в своей комнате, в то же время разгуливать по огромному залу, наполненному людьми, который, к тому же, ещё и вовсе не существовал в реальности. В любое время, находясь в самом дальнем конце зала, он мог свободно протянуть руку к столу и взять все что угодно из того, что там находилось, хотя на самом деле в руке у него неизменно оказывалось только то, что было на его собственном приэкранном столике. Каждый раз Блуму хотелось хотя бы мысленно отделить истинную реальность от мнимой, и всякий раз он проигрывал, будучи вынужден признать, что иллюзия ни в чем не уступает реальности, а в чем-то даже и превосходит её. Зная заранее о безнадежности подобных попыток, Блум, тем не менее, не мог заставить себя удержаться от новых опытов. Возможно, виной тому была его профессия, – писатель сам создает мнимую реальность. Но ещё ни разу ему не удавалось изобразить мир, который невозможно было бы отличить от реального. Он, – человек, – проигрывал машине! Или же тому, кто создал эту машину?..
От безостановочного движения по несуществующему залу, от бесконечного мельтешения лиц, – существующих ли на самом деле? – у Блума скоро начала кружиться голова. Ему казалось, что его засасывает воронка огромного водоворота, что он летит в глубь бездонного колодца…
– Сти, ты в порядке? – услышал он озабоченный голос Шейлиса и встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли.
– Да, все нормально… Просто задумался.
– Интересно, о чем же?
На широком, чуть полноватом, с крупными чертами лице Шейлиса промелькнуло беспокойство.