Вот только бродяга выглядел совсем как настоящий, хотя и оказался видением. Предположим, существует другая реальность, другая история, настоящая. Предположим, она стерта правительством, или корпорациями, или еще кем-то, существами, способными сгладить действия личностей, которые могут разоблачить их планы по превращению всех и вся во вкрадчивых андроидов в скучном, сером, полностью контролируемом мире.
Похоже на одну из причудливых идей его научно-фантастических рассказов, но из этого вовсе не следует, что она далека от истины. Может быть, тогда он бессознательно извлек нечто разумное из мощного потока лжи: правду, которую ему следует донести до президента. Может быть, в этом и состоит его миссия. Филу вдруг ужасно захотелось прочитать свой украденный пиратами роман, но его не оказалось в кармане пиджака, да и в номере тоже.
- Я избавился от него, - сообщил во время завтрака Эммет.
- Ты от него избавился?
- Конечно. Ты уверен, что тебе следует это есть, Фил?
- Мне нравится канадский бекон. И я люблю кленовый сироп с блинами.
- Меня беспокоит твое давление, - сказал Эммет. Сам он не торопясь поглощал грейпфрут.
- А как насчет цитрусовых? Кислота едва ли полезна для твоего желудка
- Она оказывает очищающее действие, - спокойно ответил Эммет. - Выпей апельсинового соку, Фил. Там много витаминов.
- Я хочу кофе.
Высокий бокал с соком, стоявший на столе с самого начала завтрака, испускал ядовитое сияние, словно был радиоактивным. Эммет пожал плечами.
- Тогда можно считать, что мы закончили, не так ли? Идем, тебе необходимо привести себя в порядок. Не пойдешь же ты на встречу с президентом в таком виде.
Но тут Фил настоял на своем. Он не сомневался, что его выбор одежды не случаен. Они спорили десять минут и сошлись на том, что Фил наденет галстук, который Эммет купит в магазине отеля.
Они вышли на свежий воздух, дожидаясь, пока за ними придет машина, и Фил вдруг услышал музыку. Он двинулся вперед, повинуясь импульсу, который ему не хотелось анализировать "Следуй вместе с потоком, - подумал он. - И ничего не навязывай себе только из-за того, что ты чего-то боишься. Верь в текущее мгновение".
Эммет шагал рядом и сердито задавал Филу вопросы, потом они свернули за угол, и там стоял бродяга со старой гитарой и пел одну из народных песен, в которой говорилось о парне, умершем от передозировки наркотиков в ту же ночь, что и Ленни Брюс - песня о смене времен.
У ног бродяги стоял бумажный стаканчик для денег, и Фил, повинуясь влиянию минуты, засунул туда полдюжины банкнот, которые Эммет тут же вытащил обратно.
- Проваливай, - сердито сказал Эммет бродяге и потащил за собой Фила, словно тот уподобился мальчишке, заглядевшемуся на витрину кондитерского магазина. - Ну, о чем ты только думаешь, - ворчал Эммет.
- Сейчас холодно, - ответил Фил. - Человеку, который столько времени проводит под открытым небом, не помешала бы горячая пища.
- Он не человек, - возразил Эммет. - Он бродяга - кусок дерьма. Конечно, на улице холодно. Сейчас март. Посмотри на себя. Как ты одет? Ты же трясешься от холода.
Так и было. Но только дрожал он не от холода.
Март, думал Фил в приемной Овального кабинета. Весь мир пробуждается. Он дрожал, сидя в теплой, ярко освещенной приемной с двумя столами, сплошь уставленными телефонами. Эммет сплетничал с двумя собеседниками - Х.Р. Холдеманом и Эгилом Крогом. Эммет держал Холдемана за руку и что-то нашептывал ему в ухо; речь, вероятно, шла о менеджменте. Они все хорошо друг друга знают, подумал Фил. Интересно, какие дела привели Эммета в Вашингтон, округ Колумбия.
Наконец один из телефонов зазвонил, секретарша кивнула, и они вошли в Овальный кабинет (и в самом деле овальный). Президент, который в реальной жизни оказался меньше и "компактнее", чем по телевизору, вышел им навстречу из-за стола и одарил широкой улыбкой, однако его глаза устало скользнули в сторону, когда он вяло пожимал руку Филу.
- Вы написали замечательное письмо, - сказал президент.
- Я не уверен, - начал Фил, но президент, казалось, его не слышал.
- Да, замечательное письмо. Конечно, мы нуждаемся в таких людях, как вы, мистер Дик. Более того, мы гордимся людьми, способными говорить с нашей молодежью - это ведь очень важно, не так ли? - Президент улыбнулся всем, кто находился в комнате, словно искал подтверждения. - У вас огромный талант. Надеюсь, вы прихватили с собой одну из ваших книг?
Фил протянул "Голоса улиц" - издание библиотеки Франклина, переплетенное в зеленую кожу; на обложке, под названием, была воспроизведена золотом его подпись. Референт дал книгу Филу, как только они вошли в резиденцию, и теперь писатель вручил ее президенту, который взял книгу и принялся почтительно рассматривать.
- Вы должны ее подписать, - сказал президент и положил книгу, словно церемониальную жертву, на сверкающую поверхность стола, возле красного и белого телефонов.
- Я пришел, чтобы... - вновь заговорил Фил, но Эммет шагнул вперед и прервал его:
- Конечно, он подпишет, сэр. Это большая честь.
Эммет вручил Филу ручку, и Фил поставил свой автограф, ощутив, как его вспотевшая рука оставляет на странице влажный след.
- Я пришел, сэр, чтобы сказать, что я хочу служить Америке, - продолжал Фил. - Вчера меня посетило озарение, и я начинаю понимать, что оно значило.
Однако президент не слышал Фила. Он смотрел на него так, словно видел в первый раз. Наконец он заморгал и проговорил:
- Приятель, а вы довольно странно одеваетесь.
Фил надел свой любимый шерстяной пуловер в стиле Неру, золотую рубашку и пурпурные вельветовые брюки, которые почти скрывали песочного цвета замшевые ботинки. Наряд венчал купленный Эмметом в магазине отеля галстук с пестрым рисунком, похожий на тот, что носил президент. Сейчас галстук душил Фила, словно петля.
- Вы одеваетесь довольно странно, - повторил президент. - Наверное, это особенность всех писателей. Ну, я имел в виду некоторую своеобразность вашего внешнего вида.
Несколько мгновений усталые глаза президента пытались разыскать лицо Фила. Казалось, на самом дне кроткого взгляда что-то затаилось, как у заключенного, который всматривается в небо сквозь решетку темницы.
- Индивидуальный стиль, вы совершенно правы, - сказал Фил, увидев наконец возможность вернуться к своей теме. Теперь он должен сказать то главное, что выкристаллизовалось прошлой бессонной ночью. - Индивидуализм, сэр, вот в чем дело, не так ли? Даже мужчины в строгих костюмах продолжают носить галстуки, чтобы показать: они все еще обладают малой толикой индивидуальности. - Тут только он сообразил, что его галстук трудно отличить от галстука президента, но продолжал говорить: - Я начинаю понимать, что многое меняется в Америке, вот о чем я хотел бы с вами побеседовать...
- Вы хотите получить значок, - деловито прервал его Холдеман. - Значок федерального агента. Не так ли? Значок, который поможет вам осуществить вашу компанию в защиту морали.
Эммет, Холдеман и Крог ухмыльнулись, словно вспомнили один и тот же анекдот.
- Значок не так уж и важен, - ответил Фил. - Просто теперь я вижу, в чем ошибка.
- Я считаю, что мы вполне можем удовлетворить ваше желание, не правда ли, мистер президент? - вновь перебил его Холдеман. - Мы ведь дадим ему значок. Ну, вы понимаете, в качестве подарка.
Президент заморгал.
- Значок? Не знаю, есть ли у меня значок, но я могу поискать, безусловно...
- У вас нет значка, - твердо сказал Холдеман.
- У меня нет? - Президенту пришлось наклониться, чтобы открыть ящик письменного стола, теперь он поднял взгляд и, моргая, посмотрел на Фила.
- Но мы закажем новый значок, - обещал Холдеман, а потом повернулся к Эммету и добавил: - Да, сделаем специальный заказ.
Они переглянулись. Фил не сомневался, что они обменялись между собой каким-то сигналом. В комнате было так жарко, что Филу показалось, будто его накрыли пуховой периной. К тому же во рту появился какой-то горький привкус, от которого першило в горле.