Сегодня ровно месяц с того момента, как мне сняли повязку после операции, и я снова смог видеть.
Нет, я не был слепым от рождения – я начал терять зрение после аварии. Тогда я получил обширную закрытую черепно–мозговую травму, что повлекло внутричерепную гематому и отек мозга.
Полгода я провалялся как овощ, однако постепенно стал приходить в сознание, конечности понемногу начали меня слушаться, так же возвращалась и речь. В то время как мое общее самочувствие приходило в норму, возникли первые последствия травмы: мое зрение начало резко ухудшаться. Вердикт врачей был неутешителен: требовалась донорская пересадка роговицы глаза, иначе – неминуемая слепота. Мы оформили заявку в очередь на трансплантацию и стали ждать.
К тому моменту, когда я окончательно окреп и встал на ноги, я полностью ослеп.
Многие друзья отвернулись от меня, любимая девушка бросила, единственной моей поддержкой оставалась семья, но и для нее я был обузой.
Пять лет я прожил в кромешной темноте. На самом деле это не так уж и страшно, все мои другие чувства обострились: я мог узнать любого человека по запаху, научился различать мельчайшие звуки, изучил азбуку Брайля. В окружающем меня мире я больше полагался на тактильные ощущения, в то время как воображение в моей голове рисовало картины мироздания вокруг меня. Я научился жить образами, основанными на обрывках воспоминаний из моей прошлой жизни.
И вот, наконец, спустя столько лет мне повезло: нашелся донор для пересадки роговицы. Операция прошла успешно, и месяц назад я впервые за пять долгих лет смог увидеть солнечный свет, своих родителей и себя.
Это забавно: видеть себя в зеркале и не осознавать, что человек перед тобой – это ты сам. Каждый раз в отражении на меня смотрел высокий, чуть худощавый брюнет. Вот только глаза стали немного странные. От рождения я имел ярко-голубой цвет глаз. Хоть операция и прошла успешно, и донорская роговица прижилась, у меня образовался некий дефект, так называемая частичная гетерохромия: от зрачка голубой цвет рвано перетекал в карий. Меня данный факт не напрягал, поскольку на качестве зрения это нисколько не отражалось, однако вызывало неординарную реакцию у людей: от нескрываемого интереса до испуга и отвращения.
Я долго привыкал не только к новому себе и своим родным, но и к миру, окружающему меня. За пять лет произошло много изменений: в моде, стиле, архитектуре, технологиях.
Столь желанный солнечный свет был таким ярким и ослепительным, что причинял физическую боль. Даже смешно: я пять лет мечтал увидеть солнечный свет, а сам сейчас вел активную жизнь только после заката.
Вот и сегодня я отправился в небольшой бар в самом центре города. В последнее время я любил проводить так вечера, сидя за барной стойкой, потягивая бокал темного, и наблюдать за окружающими. Мне нравилось смотреть на людей, оценивать их внешность и повадки, нравилось замечать порой такие нелепые наряды, продиктованные канонами современных модных тенденций, и мимолетное изменение мимики, отражающееся на их лицах в зависимости от смены настроения.
Сегодня я пришел довольно рано, посетителей в заведении было немного, приглушенно играла живая музыка. По привычке направляюсь к барной стойке и замечаю с самого края хрупкую блондинку, скорчившуюся над стойкой с опущенной на сложенные руки головой.
– Девушка, с Вами все в порядке? – слегка касаясь хрупкого плеча, взволнованно интересуюсь я.
– Чего? – блондинка резко выпрямляется, пытаясь сфокусировать на мне свой затуманенный алкоголем взгляд. – Ты кого это тут девушкой назвал?
Парень? Кто бы мог подумать!
Такой тонкий, как тростинка, светлые, практически пепельные волосы удлиненного каре и длинная, мягкая челка, ниспадающая на глаза. Хоть он и изрядно пьян, движения его грациозны: изящным взмахом руки он откидывает постоянно мешающуюся челку и открывает моему взору огромные янтарные глаза, обрамленные пушистыми, практически прозрачными ресницами.
Какой необычный… человек! И такой красивый! Самый красивый из всех, мною виденных.
– Чего вылупился? – возвращает меня к реальности незнакомец.
– Вы очень красивый! – слова сами невольно вырываются из моих уст.
– Ты что, решил трахнуть меня? – губы блондина расплываются в усмешке. – Значит, увидел симпатичного одинокого парня и решил подкатить, да? Извини, дружище, но я таким не занимаюсь.
– Нет, что Вы, я тоже таким не занимаюсь. Я просто подумал, что Вам плохо и решил помочь.
– Ах, это… сегодня ровно месяц как меня бросил парень, – небрежно махнув рукой, будто бы сам себе ответил блондин, но, заметив мой недоуменный взгляд, хмыкнул, – сам еще несколько минут назад хотел меня снять, а теперь удивляешься? Да, парень… бывший… А ты, кстати, не в моем вкусе!
– Вы не против, если я просто посижу рядом с Вами? Меня зовут Крис, а Вас? – он, проигнорировав мой вопрос и даже не глянув в мою сторону, только залпом осушил свой стакан.
– Эй, бармен, повторите еще два виски за счет этого парня, – тыча в меня тонким изящным пальцем, выкрикнул блондин заплетающимся языком.
– Вообще–то я не пью крепкие алкогольные напитки…
– А кто сказал, что это тебе? – и снова выпивает стакан за стаканом. – Алан, но ты все еще не в моем вкусе.
После этого блондин отключается, практически падая на барную стойку.
И что теперь прикажете делать? Адреса этого парня я не знаю, бросить тут я его тоже не могу, остается только везти к себе.
Затащив безвольное тело в свою однокомнатную квартиру, уложил на кровать и начал раздевать. Его тело такое бледное, холодное и хрупкое, совсем еще юношеское. О чем это я? Быстро разделся, умылся и лег рядом. Когда я накрывал паренька одеялом, он неожиданно обхватил мою шею руками и притянул к себе. Наши губы практически соприкоснулись, в нос ударило его жаркое дыхание, пропитанное запахом алкоголя, как вдруг парень резко остановился, широко распахнув глаза, и, не мигая, спокойно и пристально глядя мне прямо в глаза, выдохнул:
– У тебя такие необычные… глаза! – после чего снова отключился.
Странный он. Ладно, все проблемы будем решать завтра, а сейчас – спать.
Утро встретило меня хуком справа прямо в челюсть. Блять, я же после операции, мне нельзя никаких нагрузок на голову, благо малый был совсем хрупким, но и этого удара было достаточно для неприятного пробуждения.
– Твою ж мать, ты какого хрена творишь, ублюдок?
– Извращенец! Ты все–таки трахнул меня? – это всклокоченное чудо стояло в углу комнаты, обернувшись в одеяло.
– Больно ты мне сдался? – я даже начал злиться. – Я Крис, мы познакомились вчера в баре, ты напился, за мой счет, заметь, и вырубился прямо на стойке. Я не мог тебя бросить в таком состоянии и привез к себе. На этом все, доволен?
– А почему мы спим в одной кровати и я голый? – не унимался блондин, сжимая кулаки.
– Ну, извини, что у меня одна единственная кровать на всю квартиру, – разведя руками в стороны, я сделал глубокий реверанс. – Или мне нужно было бросить тебя на полу в прихожей?
– Э… ладно, ну а голый-то я почему? И ты… ты тоже! – уже более спокойно, сбавив тон, тыкая в меня пальцем одной руки, второй придерживая одеяло, будто стыдливая девственница в первую брачную ночь.
– Не знаю как ты, а я обычно без одежды сплю. И не голый вовсе – трусы же все еще на тебе, – в подтверждение моих слов, блондин недоверчиво заглянул под одеяло. – Так что прекращай истерику и иди в душ, а я пока сделаю кофе. Позже поблагодаришь.
Потирая ушибленную скулу, я побрел на кухню и включил плиту, вытаскивая из глубин шкафа турку и пакетик настоящего молотого кофе, привезенного из Пуэрто–Рико. Ну что за ходячая белобрысая проблема свалилась мне на голову?
Когда бодрящий аромат свежесваренного кофе наполнил всю квартиру, на пороге кухни появился блондин:
– Эмм, я это, хотел извиниться… ну… за то, что ударил тебя и вообще. Спасибо, что не бросил меня и все такое, – он робко переминался в проходе, склонив голову так, что челка закрывала половину его лица.