- Но мне срочно...
- Срочно — значит без меня! - отрезала Элидия.
Она дрыгнула ногой, пнув при этом дракона, и снова нырнула под одеяло.
Ведьма отлично знала характер своего друга: взрывной, беспокойный и, что греха таить, заполошный. Любые трудности, встреченные на пути, он для начала именовал катастрофой и вопил, что гибель близка. Но если никто не бросался на выручку, остывал, включал голову и отлично справлялся сам.
Она надеялась, что и в этот раз будет то же самое. Сейчас всего четыре утра, к полудню Грар должен успокоиться и взяться за ум. К тому времени, глядишь, и проблема сама собой рассосётся.
Хлопки кожистых крыльев во дворе подтвердили её правоту. Грар не стал ждать когда подруга проснётся, улетел по своим делам. Вообще-то драконы летают бесшумно, но вот взлёт их сопровождается весьма характерным шумом. Правда, его мало кто слышал. Чтобы стать свидетелем того, как дракон взлетает, надо быть очень близким его другом. В противном случае это будет последний звук, который человек услышит в своей жизни.
Эли успокоенно смежила веки и наконец позволила себе заснуть, в душе лелея надежду, что к её пробуждению случившееся с Граром разрешится само собой.
Но когда она проснулась незадолго до полудня, выяснилось, что дракон ждёт её, сидя на крыльце домика. Куда бы ни летал, но он вернулся, а значит, и его проблема всё ещё ждёт своего решения.
Элидия потянулась, сидя в кровати, затем встала и пошла умываться. Из её спальни был ход в пристройку за домом, в которую была отведена струйка воды из ручья. Она наполняла небольшой бассейн, выдолбленный в камне, и сбегала оттуда, возвращаясь в ручей. Нагреть воду для ведьмы не составляло труда, так что комфорт в её хижине во много раз превосходил то, что она видела в домах людей из деревни, даже самых богатых.
Эли не знала, кто построил эту замечательную ванну, дом достался ей уже таким, но каждый раз возносила благодарность высшим силам, которые когда-то привели её сюда. Она любила понежиться в ванне и поразмышлять о своей судьбе и судьбах мира, но сейчас на это не было времени.
Наскоро ополоснувшись, она натянула свою привычную одежду, штаны и рубашку, всунула ноги в мягкие тапочки, сшитые из козьей шкуры, и поспешила к Грару.
- Ну, вот я проснулась. Заждался? - спросила она, присев рядом с приятелем на нагретую солнцем ступеньку.
Девушка ждала, что дракон вывалит на неё всю информацию в привычной манере: энергично, шумно, с миллионом подробностей. Но Грар молчал и задумчиво жевал травинку. Эли откинулась спиной на столбик крыльца, подставила нос солнышку и прикрыла глаза, ожидая, когда дракон наконец скажет, зачем будил её ни свет, ни заря.
В своей человеческой ипостаси Грар выглядел как симпатичный парень лет двадцати пяти с достаточно типичной для горца внешностью: тёмные волосы, тёмные глаза, смуглая кожа, худое, костистое лицо, сильное, но лёгкое и гибкое тело. Но от намётанного взгляда нельзя было укрыть его нечеловеческое происхождение, так что только люди, никогда не видевшие драконов, могли ошибиться. Возможно, такие проживали на равнинах, но в горах даже малые дети умели их отличать и никогда не путали.
Во-первых, глаза. Стоило дракону на мгновение потерять контроль, а при их эмоциональности это происходило сплошь и рядом, как круглый зрачок вытягивался в вертикальную щель. Во-вторых, гразиозность. Плавности, изяществу и скорости движений драконов могли позавидовать эльфы. А в третьих...
Грару повезло, что он родился тёмно-серым, почти чёрным драконом. Так ему легче было выдавать себя за человека, потому что цвет волос и глаз в человеческой ипостаси чётко повторял цвет чешуи в драконьей.
Если не вглядываться, Грара вполне можно было принять за местного уроженца, для которых характерны смолянисто-чёрные волосы и тёмно-карие глаза. Но если присмотреться, то становилось заметно: у этого парня роскошная грива отливает антрацитовым блеском, а радужка почти сливается со зрачком.
Элидии он очень нравился. С тех пор как она поселилась в этих краях, Грар стал её защитником, другом и возлюбленным. Для ведьмы это было огромной удачей. Люди всегда недолюбливали ведьм и готовы были, чуть что, жестоко с ними расправиться, не вдаваясь в подробности, виновата данная конкретная ведьма в том, что ей приписывают, или нет.
Так погибла Нати, мать Эли. Женщины из деревни ревновали красавицу-ведьму к своим мужьям, хотя даром ей были не нужны. Она пыталась это объяснить особо рьяным, но ничего не помогло. Когда у одной из них по собственному недосмотру утонул в речке ребёнок, они обвинили в этом бедную ведьму и заставили своих мужчин спалить её вместе с домиком.
Они и Эли хотели уничтожить. Ей тогда было пятнадцать, она уже успела расцвести и деревенские парни хвостом за ней ходили. Правда, никто ей не нравился и она не отвечала на ухаживания, но мамашам было жутко даже подумать, что любимое чадо приведёт домой жену-ведьму. Ведь уже тогда было ясно, что Элидия унаследовала дар.
Ей повезло. В тот день, когда толпа разъярённых селян пришла жечь ведьму в её доме, Эли собирала травы в лесу. Дело было не здесь, в горах, а на равнинах, поэтому она не увидела столб дыма, поднимавшийся в небо от пожарища, а спокойно бродила среди деревьев до позднего вечера. Когда же она вернулась домой, то деревенские уже разошлись, гордясь своей победой наз злокозненной ведьмой. Эли встретили лишь раскалённые догорающие уголья на месте избушки, где они с матерью прожили почти десять лет.
После того, как схлынули первый ужас и приступ горя, Эли вспомнила, чему учила её мать. Нати знала, чем может обернуться судьба ведьмы, и готовила заначку для бегства, но не успела ею воспользоваться. Эли отыскала и вырыла из земли горшок, в который её предусмотрительная мать складывала монеты. В другом месте она откопала сундук с одеждой и оружием. Там же лежало самое ценное — копия родового гримуара, небольшая, но толстенькая книжица в переплёте из змеиной кожи, переписанная аккуратным почерком Нати.