— Эй, мужик! Документы у тебя есть?
Из машины, зевая, вылез огромный парень в милицейской форме. Другой парень, сидящий за рулем, крикнул:
— Да ну его, Серега! Это ж не наше с тобой дело, бомжей подбирать!
— А вдруг он террорист? Премию дадут.
— Да самый обычный бомж! Воняет от него, наверное! Противогаз надень!
Он сначала стоял, слушал, потом вдруг развернулся и побежал.
— Стой! — кинулся за ним тот, которого назвали Серегой.
Догнал быстро, повалил на землю, заломил руки, обшарил.
— Нет у него никаких документов, а рожа, глянь — черная!
— Да, может, он цыган бродячий? — подошел и второй парень в милицейской форме.
— Да типичное лицо кавказской национальности! Поехали, сдадим его, куда следует. Точно говорю: премию дадут.
Вечер
Допрашивали его долго. Он закрыл на всякий случай голову руками, но бить не стали.
— Да ты кто такой-то? — все допытывался дежурный в местном отделении милиции, в маленьком городке с незнакомым названием: до Москвы он так и не дошел.
— Не помню.
— Совсем не помнишь?
— Нет. Ничего.
— Тебя что, по голове били?
— Не помню.
— Документов нет у тебя никаких. Ты хоть кто по национальности? Грузин? Чеченец? Армянин? Цыган?
— Русский.
— Да ты ж черный, как головешка! Русский.
— Я русский, — упрямо повторил он. И вдруг добавил: — Иван. Меня зовут Иван.
— Ишь ты! Ваня, значит! И что мне делать с тобой, русский Ваня?
В это время мужчина средних лет в форме, на каждом погоне по звезде, вошел в дверь.
— Товарищ майор! — вскочил дежурный, вытянулся. — Тут без вас экземпляр доставили. Думали — террорист. Когда документы спросили — побежал. Ну, ребята догнали и…
— Били?
— Какое там! У него и так шишмарь огромный на голове! И память отшибло напрочь. Ни документов, ни…
— Ну-ка, ну-ка… Из столицы ориентировка пришла, террористов ловят. В кабинет его ко мне. Быстро.
И снова началось по кругу. Вопросы, вопросы. Одни и те же. Он отвечал, не упрямился: «Не помню». Уже когда совсем стемнело, молодой парень в штатском вошел в кабинет:
— Разрешите?
— Входи, Игорь.
— Я слышал, у вас тут мужик, который ничего не помнит. У меня друг в соседнем районе работает. Тоже опером. Так там уже двух таких подобрали. Шли по шоссе, без документов, без денег. Говорят, что ничего не помнят. Когда потрясли как следует, один сказал, что последним, что запомнил, был вокзал и чемодан, который он должен был кому-то передать. А другой вспомнил какую-то крытую брезентом машину. Его везли, везли, а потом выкинули на шоссе.
— И где сейчас эти двое?
— Как где? В психушку отправили. А куда их? Ничего не помнят.
Парень, которого назвали Игорем, повернулся к нему:
— Ты машину помнишь? Или вокзал?
— Нет. Бутылки помню. Много бутылок.
— Пили, что ли?
— Нет. Я не пил. — И добавил, старательно выговаривая слова: — Меня зовут Иваном. Я не террорист.
— А мне сказали, что побежал, когда окликнули. Зачем? Не помнишь?
— Как побежал, помню. Зачем побежал — не знаю.
— А почему ж ты черный такой? С юга, что ли? Армянин? Чеченец?
— Не помню.
— Ладно, пусть его врачи попробуют в чувство привести, — сказал майор.
— Эх, если б не черная физиономия!
— Да-а-а… Проверить надо бы.
— Да русский он! Никакого ж акцента!
— Да и черт с ним! Сейчас скажу, чтобы отвезли в психушку. Дело-то расследуют об этих Иванах непомнящих?
— Кажется, да.
— Вот и подкинем им. Пусть объявление в газете дадут. И по телевизору. Что это за мужик, кто знает? Может, личность какая известная.
— Отмыть ее надо для начала, эту личность, товарищ майор, а там поглядим.
— Ты, Игорек, возьми на контроль.
— Есть!
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Утро
Он проснулся чистый, в чистой постели. Поел с большим аппетитом, после завтрака осмотрелся. Вспомнил, что накануне его отмыли, подстригли, побрили, одели в чистую больничную пижаму. Пожилая нянечка, возившаяся с ним в душевой, даже умилилась:
— Экий ты ладненький да хорошенький у нас! Как звать-то хоть, помнишь?
— Иван.
— Ванюша, значит. Красавчик ты у нас, Ванюша. Цыганистый да ладный. Хочешь чего? Может, покушать?
— Спать.
Теперь он в обществе таких же больных сидел в огромной, светлой комнате с решетками на окнах, бессмысленно улыбался и ловил на себе заинтересованные взгляды молоденькой медсестры. Наконец она подошла, поправила ему черные, курчавые волосы, достала из кармана маленькое зеркальце: