— Папа вчера сказал, что вы взяли выходной, — проговорила Кристин, открывая дверь в детскую.
— А утром — что уволились, — тряхнула кудряшками, собранными в хвост, девочка.
— И что больше никогда не вернетесь. Как мама… — чуть слышно закончила Кристин.
Тресните меня кто-нибудь посильнее, пожалуйста! Чтобы я сначала отключилась, а потом обзавелась долгоиграющей амнезией.
Девочка отпустила мою руку и подбежала к Реми, развалившемуся в плетеной корзине на мягкой стеганой подушке.
К тому моменту сердце уже не обливалось кровью, оно рыдало кровавыми слезами. Слезы же застилали мне глаза, когда я опустилась на корточки перед корзиной с фидруаром и погладила малыша, почесав его у самого крылышка. Реми издал непонятный звук: не то всхрапнул, не то приглушенно муркнул и перевернулся на спину, умилительно раскинув лапы.
— Мы ведь потом с ним погуляем? — присаживаясь на пол со мною рядом, спросила Аделин.
— Когда уйдут все эти, — наморщила носик Кристин, имея в виду столпотворение мирэль в гостиной. Набрав в легкие побольше воздуха, она пожаловалась: — Мы ему сразу сказали, что нам не нужна новая няня, а он все равно их пригласил!
— Но теперь пусть уходят, — провела ладошкой по пузу спящего (или умело притворяющегося таковым) коточебурона Аделин.
— Девочки, — ногти вонзились в ладони, но я не почувствовала боли; только ту, от которой с каждой секундой все сильнее в груди ныло сердце, — ваш папа сказал правду: я не могу остаться с вами, и мне придется уйти.
Жаль, нельзя проглотить слова обратно. Я бы сделала все, лишь бы не видеть, как гаснут их глаза, как с губ стираются улыбки.
Не понимая, что творю, притянула их к себе, обняла крепко и зашептала:
— Мне будет вас не хватать. Сильно-сильно. Так сильно, что я бы многое, очень многое отдала, лишь бы все было по-другому и я могла остаться.
— Ну так оставайтесь, — хлюпнула носом Аделин.
— Не могу, милая, — прижалась губами к ручке девочки и тихо проговорила: — Возможно, очень скоро мне придется уехать.
— Зачем?
Все это время Кристин молчала. Стояла, не шевелясь. Позволяя себя гладить и обнимать. Я только видела, как начинают блестеть, наполняясь слезами, ее глаза, а когда она прошептала это свое еле слышное: «зачем?», я запнулась, растерялась, не зная, как объяснить, кто я и почему вынуждена уйти. Пара секунд давящей тишины, и девочка вырвалась из моих рук.
Отшатнулась от меня, выкрикнула:
— Вы такая же, как она! Ненавижу вас!
Прежде чем я успела сказать хоть слово, прежде чем успела сделать хотя бы вздох, Кристин толкнула дверь и выбежала из комнаты. Аделин вывернулась из моих рук и упала на кровать.
— Уходите!
— Аделин…