– Разве тебя не зае… такая жизнь?
– Ещё как зае… Всё время думаю, неужели я больше никому кроме неё не нравлюсь.
Неожиданно его поцелуи затмили всю мою шею. Глаза появлялись там, куда он меня целовал.
– Ты с ума сошёл, – перевернула блин жена.
– Я всё время думаю об этом.
– Извини, значит ещё не сошёл, – руки уже не мои, они полностью принадлежат ей, они уже чистят карманы её души. Будто их взяли на службу, в прачечную кожи. Их не смущает то, что работа по большей части ночная, им нравится ночь.
– Как ты думаешь, может ли крепкая дружба перерасти в крепкую любовь? – закончила Шила с блинами и застряла у окна в одном халатике.
– Всё зависит от крепости напитков, – подошёл я и обнял Шилу, прижав телом к подоконнику.
– Значит может?
– Да, несомненно, но временами возможны побочные эффекты – тошнота и аллергия. К Марсу сегодня полетим? За город.
– Обещали дождь. Что мы там будем делать? В лесу в дождь скучно.
– В бильярд играть.
– Меня это не вдохновляет.
– А, я знаю, теперь тебя вдохновляют только твои выдающиеся груди. Они растут не по дням, а по часам. Уже четвёртый, наверное, – обнял я их ладонями.
– Ты что? Четвёртый у Вики.
– Да? Мне кажется, она одна сплошная грудь.
– Ну, она же кормит сейчас.
– Скоро и тебе предстоит. В любом случае, твоя мне дороже всех вместе взятых, – начал я твердеть и всё сильнее прижиматься к жене.
– Ага, уже пастеризованных тобою. Может, этого тоже надо покормить? – кивнула копной волос на воробья за стеклом Шила. Тот примостился на жёрдочке карниза и внимательно наблюдал за нами.
– Ты, как видишь дичь, сразу хочешь её покормить. Может, он просто эротику хотел посмотреть.
– Какие у него внимательные зрачки. Как ты думаешь, нас видно из дома напротив?
– Конечно, возможно, в воробья встроена камера, и все следят по большому экрану за каждым нашим движением. Не бойся, – я опустил занавес. – Кина не будет. Спектакль только для своих.