Его усмешка злая, черствая, как ни у кого другого из знакомых мне людей. У Сарона усмешка ироничная, мягкая. Рыжая Каро не усмехается вовсе, только хихикает. Эрж гогочет, как самец льянки в брачный период.
- Знаю! - крикнула я, не выдержав.
Сегодня я должна быть на вечеринке в честь начала учебного года! И никакой Вольсхий не испортит мне праздник! Вольсхий так и не приблизился, ограничившись жестким острым взглядом в мою сторону, и, развернувшись, ушел. Неужели он на самом деле решил, что после всего пережитого я по собственной воле явлюсь к нему? Ни за что!
Ноги ослабели и подкосились. Я осела на пол: ясно ведь, как Заповеди Истинных, что недолго он здесь продержится. И почему Вольсхий так остро интересовался блондинками? Он приставуч, как семена канги! Сорняк распространялся, прилипая к шерстке животных и перьям ходящих птиц, приживался в любой, даже самой сухой, земле и не выводился никакими проклятиями!
Вольсхий так и не отлипнет, пока не получит желаемое в трехкратном размере. И как его такого ненаглядного отваживать? Зельем любовного успокоения? Так оно действует в течение считанных дней и после теряет силу. С третьего-то раза точно поймет, что его травят.
Библиотека - больше не мой укромный уголок, в который смел вторгаться только Сарон и то с подносом еды в качестве глубочайших извинений. Придется «переезжать» в алхимическую лабораторию, и у меня будет несколько дней в запасе тишины и спокойствия, пока Вольсхий будет пребывать в цитадели. Уж в лаборатории он меня искать не станет. Я надеялась на это.
Я была вынуждена нарушить свое же правило и выйти из самозаточения в присутствии Вольсхого. Если я по-тихому затаюсь в лаборатории, не сообщив Сарону, тогда кто же мне будет завтрак-обед-ужин носить? Драгары - духи, живущие в кухне, никого в свои владения не пускали и жестко карали наглецов, посмевших вломиться на их территорию. В прошлый раз Зржа откачивали недели две или три.
Столовая располагалась в самом центре первого этажа цитадели, куда можно было проникнуть разве что с боем, если двери были закрыты. После вечеринки в столовой драгары адептов четыре дня голодом морили, пока не «смилостивились» и наконец накормили. Больше вечеринок в столовой не проводилось. Желающих не было.
Второй тревожный звоночек прозвучал как раз в столовой во время обеда. Мы только расселись как обычно у самой раздачи. После весеннего выпуска от шестидесяти адептов осталось всего сорок три, и каждый из нас с недоумением следил за ковыляющим к центру столовой старичком-ректором.
Обычно он выходил к адептам всего два раза в год: на церемонии приветствия только прибывших и на церемонии прощания с выпускниками. С какой радости он решил засвидетельствовать свое существование сейчас, никто не знал.
«Гора мышц» снова сопровождал его и ловил на себе заинтересованные девичьи взгляды. Не заметить его было невозможно, слишком уж не похож на некроманта. Широк в плечах с развитой мускулатурой, с большими ладонями, но маленькими противными темно-карими, почти черными глазками.
Сердце трепетало, а руки планомерно впихивали в рот сырные палочки и кубики мясной вырезки. С этим Вольсхим никакой энергии не напасешься! Не человек он. не некромант, а энергосос! Из меня сила льется, как из прорванной трубы, которую ничем залатать не получалось.
Сарон ухмылялся, сидя ровно напротив меня. Ни он, ни я особо не прислушивались к речи нашего старика даже тогда, когда он объявил о зачислении нового магистра в преподавательский состав академии. Ну, ок. что там? Вольсхий же пообещал задержаться в цитадели? Обещал. Выполняет мужик обещание, так держать! Отчего же он не выполнял его в какой-нибудь другой цитадели. Где-нибудь подальше от меня?
Арлаэрн Вольсхий, Великий Князь, сложил полномочия, передав пост ректора академии прибывшему из столицы Рейсланду Тишиеру Вольсхому. Новый ректор - было объявлено - к новому учебному году, который начнется на следующей неделе, проведет полную плановую реорганизацию государственной академии некромантии.
Воцарившаяся с появлением старичка-ректора тишина прервалась мгновенно. Кому был интересен новый ректор? Кто знал, какой он? Поимитирует бурную деятельность месяца два-три да в столицу вернется. Будто этого не проходили!
После столь громких заявлений я немного успокоилась. Не существовало такого человека, который смог бы поднять на ноги нашу бедовую академию. Никто из нас, ее адептов, не стремился стать лучше и накормить собою репутацию высоких начальников. Не приживется вместе с нами Рейсланд Вольсхий. Не приживется, как в воду гляжу!
- И как он успеет за четыре-то дня? - фыркнул Сарон, который ни разу за время нашего знакомства не ел ничего, что когда-либо бегало, плавало или летало, а тем более кудахтало или кукарекало. Истинный некромант как-никак.
- Был уже один такой реорганизатор года два назад, помнишь? - как можно тише ворчливо буркнула я, пожав плечами. -Покрутился-повертелся, плюнул и уехал заграницу. И с этим также будет.
Насчет младшего князя ошибиться я не могла. Если его никто не взял на спор, он не станет доводить бурную деятельность до абсурда. Побегает, попрыгает, да и сложит полномочия на деда, как сделал его предшественник два года назад.
Но не тут-то было. Имя Рейсланда Вольсхого забыть не удалось бы, даже если сильно захотелось.
Риска жестко держала за ошейник жирного рыжего кота - Его Светлость Семирского и чесала за ушами. Увидела бы хозяйка кота не менее рыжая Каро издевательства над животным, упала бы в обморок. Ее закадычная подружка-телохранитель кинулась бы сначала приводить свою маленькую принцесску в чувство, а затем защищать наглую животинку.
Сама Риска - девчонка долговязая, жилистая. Хамство было ее вторым именем и главным счастьем в жизни. Она была человеческим клоном засранца Семирского, такой же наглой и беспринципной, скалящей зубки и выпускающей острые коготки при первой возможности. Оттого черненькая Риска больше всех конфликтовала с Семирским. то страдая от подмоченных туфелек и подранной одежды, то отмщая слабительным в корм и бриллиантовой зеленки в шампунь для купания.