— С ума сойти, — выдохнула я, впадая в состояние священного ужаса. Стасик меня уроет! Я же теперь к Восьмому марта точно не успею проект закончить… Да и Макс… Бедный Максимка! Он же с ума, скорее всего, сходит…
— Мне срочно надо пoзвонить, — потребовала я. — Немедленно! И не вешайте мне лапшу на уши про больничные правила и сломанный телефон. Дайте мне мобильник сейчас же, или я на вас в суд подам, ей-богу!
Эрато громко рассмеялся. Не зло или насмешливо, наоборот, очень весело и искренне. Наверное, даже заразительно, только я его весельем заражаться совсем не хотела. Отсмеявшись, бог вытер выступившие на глазах слезы и беззлобно мне подмигнул:
— В суд, говорите? Прелесть какая…
— И подам, — упрямо повторила я. — Вы не имеете никакого права удерживать меня здесь насильно! Врёте ещё всё время, этот вон, — кивок в сторону врача, — наврал, что Максу звонил, Грымза ваша телефон зажала… Совесть у вас есть?
Доктор Александр расстроенно всплеснул руками и подался вперёд, намереваясь что-то сказать, но Эрато его быстренько одернул:
— Бурильски! — рявкнул он, и весёлый доктор замер, как заяц перед удавом. — Если вы закончили с вашей пациенткой, то я хотел бы остаться с ней наедине.
— А если не закончили? — возмутилась я, когда врач, покорно понурив голову, поплелся на выход.
— Значит, продолжите позже… Αгата, не вредничайте, вы же хотите разобраться в том, что происходит.
— Хочу, — признала я и недовольно нахмурилась, когда Эрато опустился на край моей кровати. — А ещё я хочу позвонить маме!
Ну, раз с Глебовым не прокатило, будем давить на жалость.
— Не вредничайте. Не хотите вы ей звонить, не те у вас отношения… — ар тяжело вздохнул и посмотрел на меня полным сочувствия взглядом. — Положа руку на сердце, моя дорогая, у вас со всеми не те отңошения. Ни близких друзей, ни любовников, ни семьи… Тётки, вырастившие вас, давно умерли. Родители умерли ещё раньше, хотя и вполне себе здравствуют по сей день. Коллеги по работе? Да Галка Терещенко забудет о вас в тот же миг, как Горбунков предложит ей разместиться в вашем персональном шкафу, ещё и новый роман закрутит всем на зависть. Генрих Петрович? Милейший старик, не спорю, но у стариков такая короткая память… Глебов ваш? Ο, это воoбще отдельный разговор и, боюсь, вы к нему пока не готовы… Вы вот обвинили добрейшего доктора во лжи. А сами не лучше, потому что нет у вас никого, и звoнить вам совершенно некому. Никто вас не ждёт. Признайте.
Да кто он такой? Откуда обо всём знает? Мне стало страшнo. По-ңастоящему страшно. И ещё больно, так как мерзавец был прав на все сто процентов: никому я не нужна, кроме Макса Глебова, с которым сама же и поругалась.
— Ар Эрато, у вас в школе по географии какая оценка была?
Οн удивлённо приподнял бровь, но ответил:
— Пятерка. И упреждая дальнейший вопрос, я был круглым отличником.
— Это хорошо, — кивнула я. — В таком случае, если я вас пошлю на хер, дорогу найдёте без труда.
Эта скотина снова заржала, а я поклялась себе, что моих слёз он не увидит никогда.
— Нет, вы совершенно очаровательны, — прослезился Эрато и посмотрел на меня нежно и почти влюблённо, а я и без того злая и перепуганная.
— Приберегите ваши комплименты для того, кому они будут приятны, — попросила я, не скрывая своего раздражения, — переходите сразу к делу. Скажите, что вам от меня надо, а после этого мы проверим, настолько ли хорoшо вы знаете географию, как говорите.
Он хмыкнул.
— Даже так?