Яковенко завороженно наблюдал за тем, как тигриной походкой к нему приближалась крутая администратор, и схватился за «олдфешн», как за щит. В бокале булькнул чуть растаявший лед, и это отвлекло Романа. Разорвав зрительный контакт с девушкой, он поднес виски ко рту и сделал большой, обжигающий алкоголем горло глоток.
И тут же закашлялся: сзади его приветственно похлопали по спине.
— Опять пьешь, Яковенко?
Роман закатил глаза. Администратор снизила темп шага, зло прищурившись на человека, стоявшего позади начальника.
— Степушка! Какими судьбами? — расплылся он в искусственной улыбке в ответ.
— Так как же, Роман Игоревич, не навестить вас в вашей обители порока и пантеоне грехов.
Крупный веснушчатый мужчина развел руки. В его рыжеватой шевелюре заискрились софиты с танцпола. Роман подумал, что так Степан похож на Бахуса — такой же тучный бог пристрастия к алкоголю.
— Что губер? Уехал? — Степан прищурился, ожидая ответа.
— Уехал. И по такому поводу, думаю, не грех нам с тобой, Степушка, опрокинуть по рюмашке.
Степан, не раздумывая, сел за барный высокий стул, оглянулся на бар.
Как черт из табакерки, из бара вынырнула администратор, вышколено улыбнулась обоим мужчинам. Куда только делась ее тигриная тягучесть в движениях?
Степан выпрямился во весь свой немалый рост, расплылся в улыбке, как кот на печке.
— Региииночка, как приятно видеть тебя снова… — протянул он, рассматривая напряженное лицо девушки. — Налей-ка нам, милая, по рюмашке коньячку, а потом еще и еще.
Администратор, как кролик под взглядом удава, едва ли не ладонь ко лбу приложила, чтобы отдать честь, развернулась, тут же материализовалась с классическими «бренди глас», на дне которых поблескивал янтарь напитка.
Тут же стайкой пролетели две официантки, оставив после себя сервированную часть стойки. Мясные и сырные нарезки, открытая пузатая бутылка дорогого коньяка, идеально сложенные салфетки под правильным углом.
Мужчины выпили, потом еще, и еще. Администратор Регина только успевала обновлять содержимое тарелок, бокалов, но на нее уже никто не обращал внимания. У мужчин уже вовсю шел свой разговор.
Хотя, если быть честными, говорил больше Степан. Роман же наслаждался отдыхом — музыкой, которая иногда заглушала чужие слова, движением вокруг, работой услужливого персонала, за которым, по сложившейся привычке, следил вполглаза.
Степан, разомлевший от алкоголя, свирепствовал в своем желании высказаться по любому поводу. Тыча в пузатый бок «Хеннеси», утверждал, что коньяк уже не тот, что раньше, «когда нам было по двадцать лет»: «помнишь, таскали у твоего покойного батюшки?».
Обернувшись на слишком резкий скачок децибел на танцполе, качал рыжеватой головой: «да, вот раньше музыка-то была намного приличнее, а сейчас что? Тьфу!».
И, видимо, поймав взгляд девушки-администратора в темноте бара, что-то буркнул про доступность современных дам.
Роман расслабленно улыбался и только подливал напиток собеседнику.
Кивал, выпивал, улыбался, выпивал.