Ниуэ — небольшой приподнятый атолл, на котором поднимаются над уровнем моря две естественные террасы. Предания острова сохранили его старые поэтические названия: Нуку-лафалафа, "Плоская Земля", Нуку-ту-таха и Моту-ту-фуа. "Одиноко Стоящий Остров", Моту-те-фуа, "Голый Остров*. Действительно, остров расположен достаточно изолированно; кроме двух естественных возвышений, на нем нет ни гор, ни холмов, так что он вполне заслуживает название плоского. Что же касается плодородия, то в этом отношении Ниуэ не сильно отличается от других экологически бедных тропических атоллов. Предания сохранили печальные истории о голоде и засухе, но такие же предания рассказываются практически везде, на всех атоллах. Заслуживает внимания одна особенность ниуэанской флоры: здесь почти не растет дикий перец, и поэтому ниуэанцы в отличие от всех прочих полинезийцев не пили кавы .
На некотором расстоянии от берега проходило кольцо дороги, соединявшей воедино все важнейшие точки острова. От этой основной дороги отходили, как радиусы, более мелкие, ведшие в глубь острова. По преданию, некогда в самом центре Ниуэ находилось священное селение Палуки (его название сохранилось в названии местности, см. № 124), где проходили встречи и советы вождей.
Из ниуэанских преданий выясняется, что первые люди прибыли на остров издалека, из чужих краев. Мифическую прародину ниуэанцев Тулиа (о ней идет речь, например, в № 104) локализовать на карте Океании не удается; что касается Тонга, о которой также часто говорится в мифах о первых жителях острова, то это может быть не реальная, а любая далекая "чужая" земля.
По-видимому, во второй половине 1 тысячелетия н. э. остров был заселен выходцами с Тонга, с Самоа и, возможно, с Фиджи. Заселение Ниуэ явилось результатом нескольких последовательных миграций. Язык ниуэ, объединяемый в одну подгруппу с тонганским, имеет целый ряд грамматических и лексических черт, сближающих его с восточнополинезийскими языками и выделяющих его среди всех прочих полинезийских языков. Изучение прошлого этого языка могло бы принести несомненную пользу и изучению полинезийской истории.
Исходно остров делился на одиннадцать поселков (сейчас их двенадцать), и уже из их названий можно судить об истории Ниуэ. Название северо-восточного поселка Лакепа соотносится с фиджийским Лаке(м)ба (один из островов Фиджи); Намукулу и Тамакаутонга напоминают тонганские топонимы; есть в топонимике острова и самоанский пласт. Помимо деления на поселки Ниуэ четко делился на две противопоставленные территориальные единицы — север (Моту) и юг (Тафити). Граница между севером и югом проходила примерно посередине острова. Деление на север и юг, подкреплявшееся противопоставлением диалектов моту и тафити (сейчас диалектные различия практически утрачены), явно было следствием неодновременности заселения острова. Северные ниуэанцы, моту, по антропологическому типу не отличались от выраженных полинезийцев: это были люди высокого роста, плотного сложения, с крупным скуластым лицом и довольно тонким носом, со светло-коричневой или желтоватой кожей и прямыми черными волосами. В то же время рядом с этим на острове бытовал и другой антропологический тип: люди среднего роста, менее плотного телосложения, с характерными волнистыми или курчавыми волосами, широким носом, более темной кожей, выдающимися челюстями (прогнатизм). В целом этот антропологический тип близок к меланезийскому.
Различия во внешнем облике жителей острова бросились в глаза уже первым европейцам, побывавшим здесь, например Дж. Уильямсу (ср. [55]). Фактически остров был разделен на две эндогамные половины, постоянно враждовавшие друг с другом.
Первоначально (видимо, около 700 г. н. э.) остров был заселен предками моту С. Перси Смит, работавший на Ниуэ, считал, что основная масса этих поселенцев происходила с Самоа (выдвигалось даже предположение о том, что они прибыли именно с запада о-ва Саваин, а не с какой-либо другой территории Самоа); кроме того, в их числе должны были быть тонганцы и фиджийцы, в то время активно контактировавшие друг с другом. Смит перечисляет топонимы острова, восходящие, по его мнению, непосредственно к самоанским, например: Хамоа (= Самоа), Матафеле, Тутуила, Ваэа , Туапа. Ниуэанское название летучей лисицы — хале-вао — соотносится с именем одного из самоанских духов — Сале-вао (см. № 51).
Тафити, поселенцы второй волны, появились на острове позже. Именно эта волна переселенцев принесла с собой выраженный меланезийский элемент. По мнению С. Перси Смита, предки тафити появились на Ниуэ лет на пятьсот позже предков моту; это время — XIII в. — характеризовалось интенсивными контактами Западной Полинезии и Фиджи.
Поселенцы первой волны, предки моту, предстают в ниуэанских легендах как духи-тупуа (№ 104-106, 110), но имена тупуа не дают никаких определенных указаний на племенную принадлежность первых поселенцев. Гипотеза С. Перси Смита кажется вполне вероятной, но все же она остается пока именно гипотезой.
Постоянные усобицы между севером и югом создали ниуэанцам славу неустрашимых воинов. Репутация эта была подкреплена впечатлениями первых европейцев, появившихся здесь. Когда 20 июня 1774 г. капитан Дж. Кук пристал к берегам Ниуэ, прием, оказанный ему и его товарищам, оказался весьма далеким от радушного: на все попытки войти с островитянами в контакт те отвечали устрашающими гримасами, громкими воинственными криками, бросались на европейцев с копьями, дротиками, камнями. Кук поспешил отплыть от ужасного острова, дав ему название Савидж — Дикий (от англ. savage) .
В 1831 г. на остров прибыл миссионер Дж. Уильямс, оставивший много ценных наблюдений о природе острова, внешнем облике и обычаях местных жителей. Уильямса ждал на острове тоже довольно враждебный прием, а его намерение обратить ниуэанцев в христианство осталось неосуществленным. В 40-60-е годы XIX в. на острове появляются другие миссионеры, преимущественно из числа самоанцев. Им удается обратить жителей острова в христианство и несколько умерить вражду севера и юга. К концу XIX в. усилиями миссионеров на Ниуэ создаются школы; вводится письменность на латинской основе. Многие из легенд и сказок, приведенных в этой книге, были записаны по просьбе миссионеров и этнографов учителями-ниуэанцами в конце XIX — начале XX в.
В 1900 г. над Ниуэ провозглашается английский протекторат, а в 1901 г. остров присоединяется к Новой Зеландии. В наши дни о-в Ниуэ — самоуправляемая территория, состоящая в свободной ассоциации с Новой Зеландией. Из одиннадцати тысяч ниуэанцев семь живут сейчас на Новой Зеландии и сильно ассимилированы.
Доказывая, что предки моту прибыли на Ниуэ с Самоа около 700 г., С. Перси Смит опирался, в частности, на то, что на Самоа тогда еще не было верховной власти "высоких вождей", или "королей", и что ниуэанцы унаследовали именно такую, более архаичную систему правления . В этой, более традиционной, нежели поздняя самоанская или тонганская, системе власть принадлежала выборным, а не наследственным вождям, причем возможности их были крайне ограниченными. Реальная власть сосредоточивалась в руках преуспевающих военачальников. Они контролировали все земли острова и, значит, полностью управляли его судьбой.
О знаменитых воинах существует значительно больше преданий, нежели о "королях". Пожалуй, самый прославленный среди военачальников — Лауфоли (см. № 126); помимо ниуэанских преданий существует и самоанская легенда о нем, и в этой легенде он назван "настоящим ниуэанцем — отважным воином". По самоанской версии, Лауфоли, выросший вместе с Фити-ау-муа, сыном супругов с Мануа (Самоа), приплывших жить на Ниуэ, провожает своего сверстника на Самоа, а через некоторое время, не дождавшись его возвращения, отправляется на поиски. (Далее выясняется, что Фити-ау-муа погиб во время своих скитаний по свету.) Лауфоли сражается с мануанцами и побеждает их, затем он одерживает победы на о-вах Тутуила, Уполу, Саваии. Покинув замиренные земли Самоа, он с триумфом возвращается к себе на родину . Не менее известным, чем Лауфоли, воином был Тала-махина, несколько раз упоминаемый в преданиях (см. № 131, 132).
Общества, подобные традиционному ниуэанскому, американский ученый И. Голдмен назвал открытыми — в противоположность стратифицированным сословным обществам, которые существовали, в частности, на Тонга и Самоа времени первых европейцев (ср. [32]). По открытому принципу строилась и социальная организация ротуманцев: выборные правители Ротума обладали весьма ограниченной властью, существенная же роль отводилась советам вождей и других людей знатного происхождения, военачальникам (ротуманские предания сохранили некоторые их имена — Фээфе, Алили, Масиа) и правителям отдельных округов, на которые делится остров (см. № 2, 4).
Подобные же открытые общества существовали на о-вах Мангаиа, Пасхи. Знаменательно, что они характерны для небольших, относительно изолированных и экологически бедных островов. Как остроумно замечает П. Беллвуд [16, с. 33], такие острова — идеальное место для проведения уникального "полинезийского эксперимента" на выживание.
Большие общества были организованы сложнее; в их структуре важную роль играл институт наследственных вождей. Характерной чертой таких обществ было наличие большого слоя аристократии и жесткая социальная стратификация в целом.
Статус отдельного вождя в общей иерархии, действовавшей в данном социуме, как правило, находился в прямой зависимости от его происхождения; отсюда — настоятельная необходимость в сохранении длиннейших генеалогий, некоторые из которых возводились прямо к богам (ср. № 23, 25, 99) . В стратифицированных обществах важная роль отводилась знатокам генеалогий, хранителям традиций и преданий каждой местности.
Огромное значение придавалось в сословных обществах материальным знакам власти, различного рода регалиям, дани, дарам, свидетельствовавшим о могуществе одариваемого (см. № 80, 92, 99), и, наконец, разнообразным титулам. На Самоа, где система титулов достигла наибольшего развития, со временем титул стал куда более важным фактором в приобретении политической власти, нежели знатное происхождение, как таковое (см. № 36 и примеч. к нему). Фактически на Самоа нередко шла борьба не людей, т. е. личностей, а именно носителей титулов.
Сакральные и светские привилегии в стратифицированных обществах различались и обычно принадлежали разным лицам; вождь, которому удавалось сосредоточить в своих руках и те и другие, мог считать себя достигшим вершины власти и славы.
Несмотря на сложную иерархическую структуру общества, тип расселения, характерный для Полинезии, препятствовал полной централизации: практически везде островитяне жили мелкими, разбросанными хуторами. До прихода европейцев на островах не существовало централизованной власти, и лишь некоторым исключением можно считать Тонга, где после 1200 г. н. э. "королям" островов — Туи Тонга — периодически удавалось сконцентрировать в своих руках полную (хотя и не слишком реальную) власть над всеми тонганскими землями.
Трудно, видимо, даже вообразить, какими могущественными представлялись эти Туи Тонга: они действительно правили целым островным миром. Около 150 островов, составляющих архипелаг Тонга, растянулись длинной цепью между 18° и 23°30' южной широты и 173-177° западной долготы. Примерно на расстоянии 400 миль от них лежат острова Самоа, 200 миль — Фиджи. Тонганские земли традиционно принято делить на три островные группы: Вавау на севере, Хаапай (Хаанаи) в центре и Тонгатапу на юге. По преданиям, одни острова, самые древние, были сотворены небесными богами и сброшены в океан с неба, другие же, более молодые, были выловлены из-под воды Мауи с помощью чудесного рыболовного крючка (ср. № 70, 73). В первом случае обычно имеются в виду вулканические острова (самые гористые, нередко считающиеся и самыми древними среди них — острова Эуа и Као), во втором — коралловые.