Поморы подсунули под тяжелого тюленя два весла и, как рычагами, с усилием перевернули его на спину.
После этого Семен острым ножом распорол ему кожу по средней линии брюха, от головы до задних ног. После этого начали сдирать шкуру вместе с толстым слоем подкожного сала, отделяя его от глубоко лежащего мяса.
Андрею также дали нож и велели делать то же, что и другие.
— „Ну и жирный этот заяц! — удивлялся Андрей. — И накой ему столько сала? Ведь эко страсть!"
— А ты попробуй поплавать в студеной воде! Небось, живо закостенеешь! А ему вот тепло. Никакой холод его не берет сквозь такую шубу, — говорил Илья. — Отчего же их и промышляют? Только из-за сала да из-за кожи.
Ободрать шкуру с такого большого зверя, как морской заяц, снять ее хорошо вместе с салом — это труд, который никому не покажется легким. Он требует не мало времени и искусства.
Когда работа была окончена, оставшаяся обнаженная туша показалась Андрею гораздо менее внушительной по сравнению с нетронутым зверем.
Поморы были довольны.
— Тут одного сала не менее шести пудов будет, — сказал Илья. — Хороший „заяц" попался!
Теперь оставалось еще доставить снятую шкуру к лодке, до которой было около сотни шагов. Поморы стали закатывать шкуру вместе с жиром и увязывать ее крепкой веревкой. Получилось что-то в роде тюка или свертка, шерстью наружу.
Затянув веревку, поморы сделали на ней две петли. В петли просунули рядом два весла. Четыре человека взялись за концы весел, положили себе на плечи и понесли их таким образом к морю.
Здесь сверток не стали складывать в лодку, а привязали его за бортом у кормы.
После Андрей узнал, почему делают так.
Удачный промысел приносит артели несколько десятков, а то и сотню тюленьих шкур. Если бы их всех стали грузить в карбас, в нем не осталось бы места для людей. А за бортом они никому не мешают. Кроме того, холодная и соленая морская вода хорошо сохраняет шкуру и сало.
Почин, который сделал Семен, товарищи считали хорошим. „Заяц" встречается реже других беломорских тюленей, а выгоды от него больше. Одного сала дает он около пяти или шести пудов. Да и кожа его ценится дороже. Она и больше, и толще, и прочнее, чем у обыкновенного тюленя…
В следующие дни удалось добыть три или четыре шкуры той породы тюленей, которых зовут нерпой.
Один раз Семен сказал Андрею:
— Вот что, товарищ! Завтра пойдем-ка со мной. Пора тебе к делу приучаться! Заприметил я тут тройку „нерпей". Только к ним не с моря подходить надо. На гладком месте лежат, и возле отдушины. К ним со щитом подползать придется. Так ты у меня „зазывалой" будешь!
Андрей не знал, что такое зазывала. Якунька обещал пойти вместе.
Семен острым ножом распорол кожу тюленя
— Хитрости тут нет. Что я буду делать, то и ты!
Утром чуть свет стали собираться.