Она не могла дышать.
«Моя бабушка пришла в Москву и не ушла. Теперь мой черед. Я не выберусь из этой клетки, а стану пеплом. И я никогда не увижу свою семью…»
Гнев внезапно вспыхнул в ней, открыл ее глаза, и она очнулась, сжавшаяся в клетке. Никогда? Все те часы, те воспоминания украдет безумный священник, решивший добиться мести? Кто бы сказал ей, что ее жизнь закончится тут, на льду? А Марья? Храбрая обреченная Марья? Возможно, Константин нападет потом на нее, ребенка, знающего о его преступлении.
Выхода не было. Она сжималась на полу запертой клетки, огонь поднимался вокруг нее, опаляя ее уже пострадавшее лицо. Она могла выбраться отсюда, лишь умерев. Клетку не сломать. Это было невозможно.
«Невозможно».
Морозко сказал это, когда она притянула его в пожар.
«Магия — это забыть, что мир может не слушаться твоей воли».
В порыве воли Василиса Петровна прижала ладони к толстым раскаленным прутьям клетки и потянула.
Тяжелое дерево разломалось.
Вася сжимала потрясенно разломанные прутья. Все серело перед глазами. Клетку наполнил дым, а дальше был занавес из огня. Что с того, что она сломала прутья? Огонь заберет ее. Если каким — то чудом этого удастся избежать, ее разорвет толпа.
Но она выползла из клетки, ее ладони, лицо и ноги оказались в огне. Вася поднялась на ноги. Она замерла на миг, покачивалась, но огонь не задевал ее. Она забыла, что он мог обжигать ее.
А потом спрыгнула.
Она пролетела мимо огня своего погребального костра, ударилась о снег и перекатилась, потная, окровавленная, в саже. Следящие черти беззвучно закричали. Она была в ожогах, но не горела.
Живая.
Вася приподнялась, дико озиралась, но никто не кричал. Константин и все остальные смотрели на костер, словно она не вылетела из него. Будто она была призраком. Она умерла? Попала в другой мир, как нечистая сила, что не могла касаться земли, а лишь жила над или под ней? Она смутно слышала, как стук копыт становится ближе и громче. Казалось, знакомый голос кричал ее имя.
Но она не слушалась. Ведь заговорил другой голос, тихий и изумленный, почти ей на ухо:
— Что ж, — сказал он, — это было нечто удивительное.
Он рассмеялся.
Вася повернула голову, она все еще лежала на талом снеге. Дым душил ее, воздух трепетал от жара, и кольцо людей казалось бесформенной тенью. Они все еще не видели ее. Может, она умерла или попала в мир нечистой силы. Она не ощущала раны, была лишь слабость. Все казалось не настоящим. Особенно мужчина, стоящий над ней.
Не человек. Черт.
— Ты, — прошептала она.
Он стоял слишком близко к огню, должен был гореть, но — нет. Его единственный глаз блестел на лице, полном голубых шрамов.