Он откупорил новую бутылку пива и запел: «Новое время побед наступает, новым мечам открывает дорогу…» Метран поморщился, а мы с Сейкой и даже мелким Федо во всю принялись подпевать. Какой новый год без новогоднего гимна?! Песни, вообще, сердце Даккара. Отец всегда пел.
Цифры на часах обнулились — полночь. Ещё один год вступил в свои права. За окнами затрещали выстрелы салюта. Сегодня в каждом баре, в каждой казарме, на каждом даккарском корабле праздник. Сейка выскочила на крыльцо. За ней мелкий Федо и женщины. Доновар вытащил собственные припасы петард и под радостные визги детей отправился запускать их с пустыря. Все ушли с ним.
Я подсела к Метрану, обнимая его за плечи. Он даже не обернулся, выдохнув:
— Вот трогать себя я точно не разрешал.
Я пожала плечами:
— Когда это мне требовалось разрешение?! Я же — дикая пиратка, что с меня взять?!
Он оглянулся, фыркнул, но вырываться даже не попробовал. Знает, что не отпущу. Потом увидел новый орден:
— Тебя произвели в командоры? Дела Белых скал настолько плохи?
Я рыкнула, разворачивая его к себе. Он поморщился:
— Мэй, имей хоть немного совести, дай поесть!
Я отодвинулась. Он опять даже не взглянул на меня. Просто неторопливо, с такой особой свойственной только ему грациозностью, ел.
Морена говорит, что дети не рождаются продолжением своих родителей. Что они с рождения имеют свой собственный характер — подарок богов. И если им позволяют, выбирают ту дорогу, которая подходит именно им. Возможно, даже пролегающую совсем по другим плоскостям, чем у родителей. А если им мешать это сделать, они не смогут быть счастливыми. Это очень сложная для меня мысль. Практически неподъемная! Как? Как мальчик, родившийся и выросший в Клинках, любимый сын отца-даккарца, мог получиться таким недаккарским? Сдержанным не только снаружи, но и внутри. Всем из себя правильным, по САПовски грациозным и невероятно красивым. Как мальчик, с которым мы детьми бились на деревянных клинках и не могли дождаться, когда получим настоящие, мог повесить свои мечи на стену как бесполезную картинку? Как мальчишка, с которым мы лазили по туннелям канализации, мог стать таким чёртовым эстетом?
Когда я вернулась в Клинки, все старшие мастера Хинти водили вокруг него хороводы. И он расчётливо крутил их интересом на своё усмотрение и, в принципе, никого не подпускал. Я нашла способ купить его благосклонность. Наверное, это было неправильно, но до мудрости я ещё не доросла… и сомневаюсь, что когда-нибудь дорасту. Я была в офигении, в возбуждении и амосе по самую макушку. Я хотела его и нашла способ, чтобы он добровольно пошёл со мной в постель. Полагаю, это был первый шаг, который всё усложнил.
— Мет, я завтра уеду. Побудь со мной.
Он не повернулся. Неспешно, аккуратно подцепляя вилкой кусочки мяса, доел свой ужин. Сделал глоток вина. Промокнул губы салфеткой. Потом поднялся и махнул мне, веля следовать за ним в комнату. Переступил порог, приглушил свет и принялся методично расстёгивать маленькие пуговки шёлковой рубашки. Даккарцы никогда не носят такие рубашки. Ну, разве что Роджер иногда, когда появляется на приёмах где-нибудь на Селене. Ну, может, Денкам по праздникам. Но Метран в САП просто заболел этим шёлком. Он одевается в него постоянно. Чёрный шёлк с маленькими пуговками.
Я поймала его руки. Притянула к своим губам. Рядом с ним я кажусь себе неотёсанной. Дикаркой, возле аристократа. Пираткой… Мы невероятно разные. Вот Индо не нужно уговаривать залезть в постель, не нужно всяких там красивых ухаживаний, слов, жестов, подарков. С Индо нужно только выяснить, что он свободен на ближайшие четыре часа. А так потрахаться он всегда «за». Он ревнив, импульсивен, горяч и абсолютно понятен. Даккарец!
Но в эротических снах я вижу именно Метрана. Ни разу не предложившего мне секс по собственной инициативе, даже не прикасавшегося ко мне самостоятельно без дурмана амосы. Абсолютно свой и чужой одновременно.
Я, вообще, наверное, мазохистка в плане мужчин. Потому что второй парень, которого я вижу в этих самых снах, ещё недоступней. Вамп, которого я видела всего восемь дней когда-то в юности. Не уверена даже, что правильно запомнила, как он выглядел. Не могут живые парни так выглядеть. Хотя тот, чьи ладони сейчас в моих руках, тоже абсолютно невероятен.
Я обнимаю Метрана со спины. Проскальзываю ладонями нижних рук под гладкую ткань рубашки. Он позволяет. Кладёт голову мне на плечо. Расслабляется. Я точно знаю, что он вообще не спит с неолетанками. Последние лет пять точно. У него есть две женщины, купленные им чуть ли не в двадцать, и больше никого. Вернее, ещё есть я, которая иногда вламывается в эту его спокойную правильную жизнь со своей пиратской настойчивостью.
Я разворачиваю его, накрываю его губы поцелуем. Пью. Пытаюсь утолить неутолимую жажду. Жажду, которая носит его имя уже много лет…
— Мет, я люблю тебя.
Он смеётся мне в губы. Подставляет шею под поцелуи. Скидывает, наконец, рубашку…