Тут все во мне замерло, сердце ухнуло куда-то вниз и дыхание на секунду остановилось. К счастью музыка кончилась, и я бросилась к двери сломя голову, выбежала на улицу, едва не сбив стоящие на тротуаре, маленькие круглые столики и плетеные стульчики, и чуть было не врезалась в спину парня. Он обернулся и раскинул руки, остановив мой разбег. За его спиной стояла черно-серебристая «Хонда».
— Простите, — пискнула я, делая шаг назад, но было поздно: руки его уже сомкнулись за моей спиной.
— Я ждал тебя, — улыбнулся он.
Ну, вот это уж слишком! Наглый самоуверенный тип! Я вспыхнула и опять попыталась вырваться.
— Убери руки, — прошипела я.
Он послушно развел руки в сторону, я сделала шаг назад и… остановилась.
— Не бойся, — подбодрил меня парень, — я не кусаюсь.
— Ты уже уходишь? — глупо спросила я.
— Уезжаю, — кивнул он на мотоцикл.
Я вытянула шею и посмотрела за его спину. Видно что-то такое отразилось на моем лице, отчего он понимающе улыбнулся.
— Тебе нравятся мотоциклы?
Я кивнула и подошла ближе. Провела рукой по блестящей хромированной поверхности, потрогала черное кожаное сиденье и вздохнула завистливо. За спиной раздался его тихий смех. Повернув голову, совсем близко я увидела его глаза — карие с желтыми искрами, вспыхнувшими от света уличных фонарей. Он наклонился и легонько коснулся губами моих губ. От неожиданности я обомлела и впала в ступор.
— Хочешь покататься по ночному городу? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, оседлал железного коня и кивком головы указал мне на место позади себя. Секунду я медлила, а потом… сделала самую глупую вещь за всю свою недолгую жизнь — уселась сзади.
— Держись крепче, — бросил он мне через плечо и надел на голову черный блестящий шлем. Хонда коротко рыкнула, как застоявшийся на месте дикий зверь и рванула в ночь.
Я прижалась к широкой спине, сцепила руки вокруг его талии и зажмурила глаза. Мы неслись по ночному городу. Мимо мелькали улицы, проспекты, памятники. Вот слева вдалеке показалась и исчезла Эйфелева башня, где-то сзади остался Нотр Дам, скрылась за поворотом Сена. От ветра из глаз текли слезы, я прятала голову за его спину и улыбалась во всю ширину рта глупой бессмысленной улыбкой идиотки, которая катит по чужому городу, в чужой стране, в неизвестном направлении, с незнакомцем, который даже не назвал своего имени. И никогда раньше, ни потом, я не была так счастлива, как в эти минуты бешеной езды на мотоцикле в неизвестность. «Ну и пусть, — думала я, — ну и пусть».
Утро ворвалось в мой сон гудками авто, людским гомоном и жуткой головной болью. Я приоткрыла один глаз и тут же зажмурилась: яркое солнце пробивалось сквозь жалюзи. Натянув одеяло на многострадальную больную головушку, я позвала: «Вилька, воды… принеси». Вернее, это мне показалось, что позвала, а на самом деле — так, булькнуло что-то в горле. Тишина. Кто-то вошел в комнату, я высунулась и тут же сунулась обратно — голый мужчина энергично растирал полотенцем мокрую спину. «О-о!», — воскликнула я про себя. Память возвращалась фрагментами. Вот я мчусь на мотоцикле, прижимаясь к кожаной спине, вот мы гуляем по ярко освещенному бульвару, а я смотрю на него идиотскими глазами влюбленной кошки, потом пьем вино где-то в кафе, вернее я пью шампанское, а он курит, смотрит на меня и улыбается. Потом поднимаемся по гулкой чугунной лестнице — кажется, ей не будет конца — вот он подхватывает меня на руки… А потом…не помню, что потом, ничегошеньки…Ужасно! допилась, допрыгалась, докатилась…
Тем временем, мужчина подошел к постели, прервав тем самым борьбу с амнезией, и стянул одеяло с моей головы. «Привет», — я попыталась улыбнуться и сесть, но неудачно. Господи, ну и вид у меня, наверное — тушь размазалась, волосы всклокочены — да уж… И одежда…а где одежда? Скосив глаза, я разглядела на себе белую мужскую футболку. Ну, хоть не голышом, уже легче. «Доброе утро», — прошептала я, почему-то, по-русски. Я опять попыталась приподняться, но тут он прижал меня к подушке и стал всматриваться в мое лицо, пристально и серьезно. Потом убрал руки и спросил: «Сколько тебе лет?». Я покраснела — без косметики и тряпок я и правда выглядела не серьезно.
— Мне уже есть восемнадцать.
— Ну, слава богу, а то уж я испугался…
— Я пить хочу.
— Конечно, я сейчас.
Я посмотрела ему вслед, под гладкой загорелой кожей рельефно перекатывались бицепсы, трицепсы и прочие мышцы. Офигеть! Он вернулся со стаканом, в котором пузырилась прозрачная жидкость.