Глина чавкнула и прилипла к подолу единственного платья.
Я осторожно вытащила ноги в испачканных грубых ботинках, оценила ущерб и, пожав плечами, двинулась дальше – здесь настолько экологически чистая грязь, что можно ею лицо мазать, не то что наряды.
Солнце разогрело траву, цветы и насытило воздух восхитительными запахами. С холма открывался уже привычный вид: горы, покрытые растительностью, лес с низкорослыми деревьями, маленькая деревня, раскинувшаяся прямо возле леса, поля, частично отданные под пашни, и луга с разноцветными мелкими цветочками и травами.
Ни единого механизма не омрачало пасторальный пейзаж…
Просто в нашем захолустье их все еще боялись, как огня. Божественного или как его там.
Плетеную корзинку нужно было наполнить доверху, иначе Арглая будет ворчать и грозить своим морщинистым скрюченным пальцем. Сердить травницу не хотелось, как и заставлять её ждать, но я все равно достала блокнот с ручкой и сделала несколько записей.
Мое внимание привлекла точка на небе, которая, чуть увеличившись, превратилась в дирижабль, и обогнула долину по дуге. Я проследила за ней и уперлась взглядом в стремительно набегающие на краю горизонта тучи с яркими всполохами.
Захотелось выругаться. Чертово Око. Пусть сколько угодно местные называют его Великим, но от меня не стоило ожидать почтения.
Плевать мне на его власть и Проявленные Линии. Я сама ответственна за свою судьбу и не собираюсь поддаваться его влиянию.
Ни за что.
– Станислава Сергеевна, вы можете подойти?
Я устало потянулась, чувствуя, как расправляются затекшие за несколько часов мышцы, и встала из-за стола. На котором, собственно, спала. Единственный диван в ординаторской занял Павел.
– Что там такое, Катя?
– Соткин. Мне кажется что – то не так, давление постоянно падает, мечется сильно, нервничает, требует врача.
– Так Виталий Васильевич наверняка не спит, только рад будет подойти, – на минутку проснулся мой коллега. К сожалению, проснулся вместе со своим чувством юмора. Виталий Васильевич был нашим патологоанатомом, а юмориста вчера опять выгнала жена, и он не придумал ничего лучше, чем прийти сюда.
Я хмуро глянула на него и махнула Кате:
– Пойдем.
Осмотрела пациента, написала рекомендации и собралась домой, периодически попинывая тело в кабинете, ставшее причиной болей в спине. Не хватало еще, чтобы его здесь обнаружили. О нас и так слухи ходили, хотя единственное, что позволял себе Паша, так это довольно грубый флирт и приглашение на кофе в больничном кафетерии. Симпатичный парень и грамотный доктор – нам было о чем поговорить. Но, во-первых, он был женат. А, во-вторых, после моего довольно неудачного брака, закончившегося не менее неудачным разводом и рождением ребенка – именно в такой последовательности – ничьё симпатичное лицо меня не интересовало.
Я вполне комфортно чувствовала себя вдвоем с маленьким Максом.
Утро было прохладное.
Я шла к метро и ежилась, чувствуя нарастающую нервозность, причин которой не находила. Иногда у меня возникало ощущение, что так воздействовал на меня сам город. Стылый ветер, дувший с питерских каналов; облупившиеся потолки в высоких парадных; раздражающе мрачные утренние сумерки. Я мечтала уже вернуться в квартиру, забрать сына у подруги и выпить, наконец, нормальный кофе. И так задумалась, что не заметила, как наткнулась на кого-то.
– Красавица, дай ручку, погадаю.