— Великолепно! Ну просто нет слов! Карвер, на постройку этого корабля ушло десять миллиардов долларов. Теперь, я полагаю, мы можем воспроизвести его всего за четыре, так уже не понадобятся многие необязательные этапы. Однако вы…
— Идите вы к чёрту! — Космонавт принялся вертеть в руках стаканчик, глядя на образующийся там миниатюрный водоворот. Теперь он был килограммов на 10–15 легче, чем год назад. — Вы соорудите ещё один «Сверхусмотрящий» и предпримете ещё один грандиозный шаг в ложном направлении. Вы были неправы, Тернболл. Это не наша вселенная. Нам там нечего делать.
— Это наша вселенная! — убеждённым тоном политика произнёс Тернболл. Он чувствовал необходимость затеять спор — только так Раппопорта можно было заставить говорить. Но уверенность его осталась, как и всегда, непоколебимой. — Это вселенная человечества, готовая, чтобы её покорили!
Во взгляде Раппопорта проскользнула неприкрытая жалость.
— Тернболл, вы не верите моим словам? Это не наша вселенная, и она не стоит того, чтобы быть нашей. Всё, что в ней есть… — он осёкся и отвернулся от Тернболла.
Выждав секунд десять, Тернболл спросил:
— Кэймона убили вы?
— Убил Стенку? Да вы, похоже, рехнулись!
— Но вы могли его спасти?
Раппопорт чуть не окаменел.
— Нет, — сказал он наконец, а потом повторил ещё раз: — Нет. Я пытался заставить его пошевеливаться, но он… Перестаньте! Прекратите надо мной издеваться! Я могу уйти в любую минуту и вы не сможете меня остановить.
— Поздно. Вы разбудили моё любопытство. Что вы там говорили о чёрной кайме вокруг могилы Кэймона?
Раппопорт не удостоил его ответа.
— Карвер, — продолжал Тернболл, — вы, похоже, считаете, что ООН вам так просто поверит на слово и прекратит осуществление проекта «Сверхусмотрящий». Об этом даже молиться нечего, вероятность равна нулю. В прошлом веке мы израсходовали на корабли-роботы десятки миллиардов долларов, а теперь можем соорудить ещё один «Сверхусмотрящий» всего за четыре. Единственный способ воспрепятствовать этому — открыто рассказать Объединённым Нациям, почему не следует этого делать.
Раппопорт молчал, и Тернболл не нарушал его молчания. Он смотрел, как догорает в пепельнице недокуренная сигарета Раппопорта, оставляя после себя полоску обугленной влажной бумаги. Так непохоже было на прежнего Карвера Раппопорта — оставлять непотушенную сигарету, ходить с нестриженной бородой и неряшливой причёской. Он всегда бывал чисто выбрит, а по вечерам до блеска начищал ботинки, причём даже будучи в стельку пьяным.
Не мог ли он убить Кэймона из-за какой-то небрежности, а потом опуститься, потеряв к себе уважение? В те дни, когда требовалось восемь месяцев, чтобы достигнуть Марса, случались всякие неожиданности. Нет, Раппопорт не совершал убийства. Тернболл побился бы об заклад на что угодно, что это не убийство. Да и Кэймон одолел бы в любом честном поединке. Не зря журналисты прозвали его Стенкой.
— Вы правы. С чего начать?
Тернболл резко очнулся, оборвав отвлечённые размышления.
— С самого начала. С того момента, как вы вошли в гиперпространство.
— Особых хлопот у нас там не было. Вот только окна. Не нужно было оборудовать «Сверхусмотрящий» окнами.
— Почему? Что вы увидели?
— Ничего.