— Отощал, бедняга, а так вполне адекватен. Я его к Игнату отвез, — я пригляделся к девушке. — Наташа, ты же утром шатенкой была? А сейчас опять брюнетка!
— Ты знаешь, я решила, что к этому платью больше темный цвет волос подходит, — Наташка кокетливо поправила локон. — Разве я не права?
— Права, права, как же иначе.
У Натальи тоже есть дар, но тут без магии не обошлось. Она может менять внешность. Не слишком радикально, но вот изменить цвет волос, для Наташи пара пустяков. И краска для этого ей не нужна. Какой ее родной цвет, по-моему, она и сама не помнит. По поводу выбора того или иного оттенка, спорить с ней бесполезно. То, что сейчас она стала брюнеткой, ничего не значит. Вечером, когда начнутся сумерки и освещение изменится, она вполне может снова стать шатенкой. Или блондинкой. Со стороны может показаться, что ее ничего не интересует кроме внешности и нарядов, но Наташа довольно сильная ведьма. Прекрасно разбирается во всех аспектах этого нелегкого искусства и во время работы на посторонние вещи не отвлекается. Сейчас она ничем не занята, а значит, вполне может поступать как ей хочется.
— Ой, Горюшко пришел! Горюшко усталый и голодный. Хочешь пирожков? Я тут припрятала парочку. И чая могу налить, — предложила заглянувшая в кабинет девушка. — Принести?
— Неси, мам Зина, — согласился я.
— А мне пирожков? — возмутился Виктор.
— А ты уже шесть штук съел. И весь день в офисе просидел. А Горюшко работал. И устал, — отрезала девушка и пошла за провизией для уставшего коллеги.
Ей всего двадцать лет, но все, включая шефа, зовут ее не иначе как мама Зина. За доброту и заботу. У нее всегда найдется чай, кофе и чего-нибудь съестное. Готовит она замечательно, а пирожки у нее просто волшебные.
У нас в коллективе вообще стариков нет. Шефу недавно исполнилось сорок, мне – тридцать три. Остальные еще младше. Армену двадцать восемь, Виктору двадцать шесть. Наташе двадцать четыре. Еще есть Андрей и Серега, им по двадцать пять, но сейчас они в командировке. Ну а маме Зине двадцать. Она у нас самая младшенькая.
А еще только она может называть меня Горюшко. Ей я разрешаю. На самом деле, меня зовут Горислав. Горящий славою, то бишь. Или пылающей в славе. Горислав Анатольевич Волгин. Такое имя при рождении мне отец дал, несмотря на все протесты матери. В школе меня частенько дразнили, прозвище придумать несложно, из-за чего я страшно злился. И дрался с теми, кто меня так называл. Ведь всем не объяснишь, что мое имя к горю никакого отношения не имеет. Особенно меня бесило прозвище, которое мне Васька Толмачев из параллельного класса придумал. Бедоносец. С Васькой мы несколько раз дрались. Васька тогда был сильнее меня, но я упрямее. И в конце концов он признал, что прозвище плохое. Перестал дразниться сам, и не позволял другим. С тех пор мы с Васькой стали приятелями. Даже сейчас перезваниваемся. Когда получал паспорт в восемнадцать лет, я всерьез задумывался изменить имя, но случилось страшное. Мои родители попали в автокатастрофу. Грузовик вылетел на встречку и принял лоб в лоб машину, в которой ехали мои родители. Став сиротой я решил оставить имя, данное мне отцом, и теперь почти все мои знакомые обращаются ко мне не иначе как Слава. Но маме Зине можно. Она хорошая.
— Да, а я ведь с прибытком вернулся, — жуя восхитительные пирожки и запивая их горячим чаем, вспомнил я. — Сёмушка мне страшную тайну открыл. Оказывается, именно в том доме, где он жил, Буратино спрятал часть прибыли от нового кукольного театра. Ну, те золотые, что он от Мальвины заначил.
— Вот! — Наталья обличительно подняла к потолку палец. — Все мужики такие! Нет чтобы в дом, в семью, обязательно хоть что-нибудь да заначат!
— Так его тоже можно понять, — вступился за деревянного человечка Армен. — Мальвина, насколько я помню, строгая и требовательная. Чуть что ей не по нраву, такого Артемона спустит! Или в чулан с пауками. А Буратино нормальный пацан, ему иногда с Пьеро и Арлекином хочется пивка попить.
— И много спрятал? — поинтересовался Виктор.
— Точно не знаю, коробка проржавела. Крышку открыть не смог. Но, судя по весу, папе Карло на новую куртку хватит.
— Так хвались!
Я оценил уровень чая в кружке.
— Лень, — сделал я чистосердечное признание. — Неохота до машины идти. Да и отчет писать надо.
— Отчет можно и завтра, шеф все равно в отъезде, — проинформировала меня мама Зина. — А нам интересно. Да завтра не дотерпим.
— Давай я сбегаю, — вызвался Виктор.
Я вручил ему ключи.