Реплика показалась Кугелю несколько странной, но он уловил колебания оратора и поднажал:
— Невзирая на дурные предчувствия, со свойственной мне щедростью предлагаю двенадцать терций…
— Заметано! — вскричал хозяин прежде, чем гость вымолвил последнее слово. — Клянусь, ты сам убедишься, что преданность животного превосходит всяческие ожидания.
Распрощавшись с дюжиной терций, Кугель с опаской вскарабкался на своего скакуна, и растроганный хозяин произнес благожелательное напутствие:
— Да будет твой путь и легким, и безопасным!
— Пусть вовеки цветет и процветает твое достойное заведение! — в тон ему откликнулся Кугель. Желая обставить отъезд поэффектнее, он вознамерился молодецки прогарцевать по двору, но скотинка лишь припала к земле и эдаким манером засеменила в сторону дороги.
Первую милю Кугель с комфортом проехал шагом, вторую тоже; принимая во внимание все обстоятельства, он был приятно удивлен нежданным приобретением: «Нет слов, ублюдок и впрямь легок на ногу! Посмотрим, какова скотина на рысях». Взбодренный поводьями скакун горделиво задрал голову, выгнул дугою хвост и припустил невиданным аллюром, являя собой на редкость смехотворное зрелище. Кугель ударил каблуками но выпирающим бокам: «Попробуем быстрее… Ну давай же, покажи свою прыть!»
Обновка рванулась вперед с такой энергией, что длинный плащ Кугеля бурно заполоскался на ветру. У поворота дороги высился массивный дуб, по-видимому, исполняющий роль пограничного столба. Завидев знакомый объект, скотинка выдала мощный финальный спурт, враз затормозила и, что было сил взбрыкнув филейными частями, катапультировала седока в глубокий кювет. Когда тот выкарабкался на дорогу, животное выделывало на болоте игривые курбеты, удаляясь в сторону постоялого двора. «Нечего сказать, лояльность! Гнусное создание хранит верность лишь собственному стойлу!» — пробурчал раздосадованный Кугель; отыскав упавшую шляпу и нахлобучив ее пониже, он устало поплелся дальше на юг.
День клонился к вечеру, когда он дошагал до деревушки в дюжину глинобитных развалюх, жители которой — приземистый, длиннорукий народец — все как один щеголяли буйными копнами выбеленных волос, оформленными с достойной восхищения изобретательностью. Оценив высоту солнца и туземный пейзаж в виде унылой чреды кочек вперемежку с лужами, Кугель отбросил снобизм и решительно приблизился к самой вместительной постройке, претендующей на некую роскошь. Домовладельца он обнаружил за углом: сидя на завалинке, тот трудился над шевелюрой одного из своих отпрысков, щедро размазывая побелку и укладывая пряди на манер лепестков хризантемы; прочие многочисленные чада с энтузиазмом возились рядышком в грязи.
— Добрый день! — поприветствовал семейство Кугель.. — Признаться, мне настоятельно необходимы еда и ночлег… За соответствующее вознаграждение, разумеется.
— Безмерно счастлив услужить тебе! — живо откликнулся селянин. — Мой дом, скажу не хвастая, самый комфортабельный в Сампфетиске, а сам я считаюсь лучшим знатоком анекдотов среди жителей деревни. Желаешь сперва проинспектировать мою недвижимость?
— Незачем, я тебе доверяю. Мне бы только полежать часок в своей комнате, а после принять Горячую ванну.
Домовладелец, стряхнув побелку с рук, провел гостя в помещение и указал на кучу сухого тростника в углу:
— Вот твое ложе, отдыхай сколь душе угодно. Что до купания, делать этого не рекомендую, ибо окрестные лужи изобилуют трелкоидами и черве-проволочниками.
— В таком случае, придется воздержаться, — согласился Кугель. — Однако же я не ел с самого утра и желал бы отобедать как можно скорее.
— Моя половина отправилась на болото поискать кое-чего из еды. Что толку говорить об обеде, коли мы не знаем, что ей удастся раздобыть!
В положенное время женщина вернулась с тяжелым мешком и полной корзиной, разожгла огонь и принялась варить, жарить и парить, в то время как супруг ее Эрвиг усердно развлекал гостя, распевая деревенские баллады под аккомпанемент местной двухструнной гитары. Наконец хозяйка позвала мужчин и детей в дом и подала на стол горшок с кашей-размазней, пару блюд с рублеными лишайниками и обжаренными глюковицами да горку толстых ломтей черного хлеба. Когда с ужином было покончено, отец семейства выставил жену и детей за дверь.
— Наши разговоры не для ваших ушей, — многозначительно пояснил он. — Этот господин очень важный путешественник.
Добыв откуда-то глиняный кувшин и пару стопок, Эрвиг выставил одну перед гостем, другую перед собой, плеснул в них аррака и приступил к беседе.
— Откуда идешь ты и куда держишь путь?
Кугель приложился к стопке, и пламя охватило его пищевод и желудок.
— Я выходец из той благословенной земли, что зовется Элмери, туда же и возвращаюсь.