Гидеон поднял респиратор.
— Мы покажем его вам, когда вернемся. Или для уточнения этого вопроса вы можете связаться с Дартом, но попытайтесь поймать его в нужный момент. Он сейчас немного на взводе.
— Вы меня, что, разыгрываете? — недоумевал Рамирес, качая головой.
— Раз вы так говорите, стало быть, вы можете себе представить, как он разозлится, если пару его парней со спецзаданием задержат.
Гидеон снова вернул респиратор на место, прежде чем Рамирес успел ответить. Они миновали последний барьер и направились к ничем не примечательному дому.
— Отлично сработано, если нам удастся провернуть это дело до конца, — сказал с усмешкой Гидеон в комм. — И, кстати, этот костюм тебе очень идет.
— Тебе это кажется забавным? — внезапно рассердился Фордис. — Я занимаюсь этим дерьмом постоянно, и в этом нет ничего смешного. И, кстати, если нас поймают, я скажу, что это была твоя идея.
Домовладельцы сдавали Чолкеру подвальное помещение, где тот и провел быстро пролетевшие последние два месяца своей жизни. Оно было небольшим и аскетичным, состоящим из крошечной комнаты, кухни и ванной, а также задней комнаты с одним единственным окном. Помещение было тщательно обработано и слабо пахло хвойным моющим средством и отбеливателем. Шесть сотрудников NEST медленно перемещались по нему, просматривая все вещи, собирая волокна и пыль, а также фотографируя. Но в целом, все оставалось на своих местах.
Первая комната была пустой, за исключением коврика у двери, пары слегка потрепанных домашних тапочек и маленького, но роскошного персидского коврика посередине.
Гидеон остановился, глядя на коврик. Тот лежал криво, выбиваясь из общей обстановки комнаты.
— Молитвенный коврик, — раздался в гарнитуре уверенный голос Фордиса. — Указывает в сторону Мекки.
— Верно. Так и есть.
Еще одним предметом в комнате оказался открытый Коран, лежащий на специальной резной книжной подставке. Фордис изучил его и заметил, что это было двуязычное издание — на английском и арабском языках — и довольно сильно потрепанное. На многих страницах были выделены некоторые строки.
Было интересно узнать, какие именно цитаты привлекли особое внимание Чолкера. Гидеон взглянул на открытую страницу, и его взгляд сразу же захватил один отмеченный стих:
Он взглянул на Фордиса, который тоже смотрел на книгу и, в конце концов, медленно кивнул, давая понять, что тоже увидел аналогию.
Фордис указал на кухню и направился к ней для более детального изучения. Она была так же зачищена, как и вся остальная квартира, но в ней все предметы по-прежнему находились на своих местах.
— А холодильник открыть мы можем? — спросил Гидеон Фордиса по комму.
— Не спрашивай. Просто посмотри, что там.
Гидеон открыл дверцу. Внутри стоял пакет молока, пакет фиников, остатки пиццы в картонной коробке, сыр, несколько китайских картонных коробочек с едой и еще пара других продуктов. В морозильнике лежали замороженные куски ягненка, мороженое «Ben&Jerry» и пакет с сырым миндалем. Как только Гидеон закрыл дверцу, он заметил календарь, прикрепленный к ней магнитами. Верхнюю половину его украшала фотография Тадж-Махала. На календаре подчерком Чолкера было сделано несколько записей. Гидеон изучал их с интересом, в то время как Фордис подошел к нему сзади.
Гидеон перевернул календарь сначала на месяц назад, затем еще на один. Все листы оказались исписаны загадочными символами.
— Господи, — пробормотал он в комм, пролистав календарь до текущего месяца.
— Видишь?