Марлоу выпил бренди, поблагодарил и кивнул в сторону окна, где в этот момент заработал мотор фургона.
— Это последнее, что вы слышите от Кеннеди.
Старик пожал плечами, и его глаза погрустнели.
— Кто знает? В следующий раз я подготовлюсь получше. Просто воткну нож ему в брюхо, а уж потом буду вести разговоры.
Мария вошла в комнату, держа миску с горячей водой в одной руке, полотенце и бинты — в другой. Она все еще была бледна и выглядела потрясенной, но все же попыталась улыбнуться, когда ставила принесенное ею на стол.
— Теперь я хочу взглянуть на вашу руку.
Марлоу снял плащ и пиджак, она аккуратно удалила запекшуюся кровь и надула губы.
— Не слишком хорошо все это выглядит. — Она покачала головой и повернулась к отцу: — Как ты думаешь, папа?
Магеллан внимательно осмотрел рану, явно ему не понравившуюся.
— Довольно паршиво. А как, вы говорите, получили ее, дружище?
Марлоу пожал плечами:
— Ободрал об острую штуковину, слезая с грузовика. Я еду на попутных из Лондона.
Старик кивнул.
— Острая штуковина, э? — Он ухмыльнулся. — Не думаю, что нам надо беспокоить доктора, Мария. Почисти рану и хорошенько перевяжи. За неделю все пройдет.
Похоже, Мария все еще сомневалась, и Марлоу сказал:
— Ваш отец прав. Вы, женщины, всегда поднимаете шум вокруг каждой царапины.
Он засмеялся и начал выуживать сигареты правой рукой.
— В Корее я прошагал полтораста миль с пулей в бедре. Так пришлось. Там не нашлось никого, кто мог бы ее извлечь.
Мария бросила на обоих мужчин сердитый взгляд:
— Очень хорошо. Делайте как хотите. Мы не станем приглашать врача. Боюсь, ваша рука воспалится, а потом вы ее потеряете.
Марлоу хмыкнул, а девушка, наклонив голову, приступила к работе. Папа Магеллан с любопытством спросил:
— Вы были в Корее?