Марлоу пожал плечами.
— Все, что я мог сказать, я сказал на суде. Они доказали, что я вел машину. Мне дали семь лет, скостили пару из них, и теперь я свободен. Что же еще?
— Все тот же вопрос относительно денег. Вы так и не сказали нам, что вы с ними сделали.
— Пожалуй, вам я скажу. — Марлоу понизил голос. — Обещайте только, что это не пойдет никуда дальше. Так вот, я отдал все деньги на благотворительные нужды, которые ближе всего моему доброму сердцу. Я пожертвовал их обществу, которое заботится о неимущих полисменах.
— Весьма забавно, — заметил Мастерс. — Но что бы вы ни говорили, я предпочитаю свою версию. Это бирмингемское дельце Фолкнер провернул, хотя мы так и не смогли ничего доказать, поскольку вы держали рот плотно закрытым.
Марлоу пожал плечами:
— И откуда вы все это взяли?
— Оттуда, — раздраженно ответил Мастерс. — Фолкнер провернул это дело, но никогда не прикасался к деньгам. — Марлоу попытался что-то возразить, но инспектор не дал ему раскрыть рта и продолжал: — Бессмысленно это отрицать. У меня свои надежные источники, и я знаю, что Фолкнер неотрывно следил за вами, пока вы были там, внутри помещения. Как я себе представляю, случилось вот что. Когда той ночью ваш автомобиль разбился, Фолкнер, Батчер и Харрис были вместе с вами. Вы были оглушены. Вся троица бежала в дикой панике, бросив вас. Может, они в горячке забыли о деньгах, а может, оставили их намеренно, надеясь, что полиция подумает, будто это дело провернул один человек. Каким-то чудом вы скрылись, и я самолично взял вас на следующий день на Педдингтон-Стейшн.
Марлоу, нахмурившись, безучастно смотрел в окно.
— А что, если все это правда? Что, если все случилось в точности так, как вы сказали? Но какая вам от этого польза? — Он презрительно засмеялся. — Даже если бы вы поймали меня сейчас с набитыми деньгами карманами, вы не посмели бы и пальцем меня тронуть. Я свое отсидел.
Мастерс глубоко вздохнул.
— А знаете, вы крепкий орешек, Марлоу. Это и помогло вам выстоять в кучке негодяев, которые крутились в те дни вокруг клуба Фолкнера. Но неужели вы думаете, что вам удастся когда-нибудь потратить эти деньги? Черта с два. Я постараюсь воспрепятствовать этому, поскольку для меня вопрос о деньгах — часть незавершенного дела. В нем замешаны и Фолкнер, и Батчер, и Харрис, и вся дешевая шушера, сшивавшаяся вокруг. И вы тоже запутались в нем до конца.
Марлоу резко повернулся и схватил Мастерса за правую руку. Его лицо точно окаменело, выражение глаз стало жутким.
— Слушайте меня, Мастерс, — произнес он. — И слушайте внимательно. Если кто-нибудь попробует перейти мне дорогу, я вобью его в землю. И к вам это тоже относится.
Сильные пальцы впились в руку инспектора, причиняя ему неимоверную боль, и голос Марлоу слегка задрожал.
— Я три года провел в китайском лагере для военнопленных, Мастерс. Вы знали об этом? Я работал в угольной шахте в Маньчжурии по двенадцать часов в день, стоя по колено в воде. Большинство моих товарищей умерло, а вот я вернулся домой. И что же? Здесь, похоже, никто и не знал, что шла война.
— Вы считаете, что это послужит вам оправданием?
Марлоу будто и не слышал его.
— Я нанялся работать водителем к Фолкнеру. Хорошие деньги и никаких тебе вопросов. Он хотел одурачить меня, но в конце концов все вышло наоборот. — Он отпустил руку инспектора. — Я восемь лет провел в неволе, Мастерс, а ведь мне всего тридцать.
Он вдруг устало откинулся на спинку сиденья.
— Ну ладно, считайте, деньги у меня. Я их заработал, и они мои.
Мастерс медленно покачал головой, а когда заговорил, в его голосе звучали нотки жалости.