Но на крыльце тоже стояли колонны с греческими завитушками наверху. А у колонны курил, прислонившись к ней спиной в позе мыслителя, никто иной как роковой брюнет. Увидев Лору, он поднял красивые брови и удивлённо спросил:
— А ты что здесь делаешь?
— Приглашена на бал, — растерянно пробормотала Лора, пытаясь справиться с ногами, которые снова норовили стать ватными. Вот так встреча! Неужели Макс тоже аристократ и цвет питерского общества? И Марго… Ведь она его подружка, значит, должна быть с ним? А говорила, «дела»…
— На бал?
Макс заметно напрягся, и его взгляд словно прожёг Лору насквозь. Потянув носом воздух, роковой брюнет процедил сквозь зубы:
— Мог бы и раньше догадаться. Но как этого не заметила Марго?!
— Добрый день, господин Сосновский, — с лёгким поклоном поздоровался мажордом.
Макс кивнул ему, всё ещё разглядывая Лору:
— И вам здрасьте, Ефим.
Ей стало совсем неловко. По-видимому, Макс часто бывал здесь, и его все знали.
Но отчего он так враждебно настроен? Ведь они совсем незнакомы, а он уже морщится брезгливо… Вот, опять повёл носом в её сторону и нахмурился:
— Обмельчал господин Морозов, приглашает на бал кого ни попадя! То ли дело раньше — только леди и джентльмены, никого со стороны…
Лора даже сразу не нашла, что ответить. Ни фига себе заявленьице! Если у неё в предках нет графов и князей, это значит, что она второго сорта? Как та осетрина?
Ну погоди, лощёный роковой мачо! Не стоит так обращаться с девушками!
То ли это поместье так на неё подействовало, то ли внезапно гордость очнулась от долговременной комы, но Лора, которая раньше сбежала бы с поджатым хвостом и забилась бы в угол, теперь ответила, подняв подбородок повыше:
— Тебе стоило бы поблагодарить создателя раздельных туалетов. Только при выборе «М» или «Ж» и можешь вспомнить, что ты джентльмен!
И, полюбовавшись секунду на его взлетевшие от удивления на лоб красивые брови, она поднялась по ступенькам крыльца, прошла мимо Макса ко входу и оглянулась на мажордома. Тот слегка склонил голову, чтобы спрятать мимолётную улыбку, и поспешил, насколько это было возможно при его сединах, открыть дверь и пригласить Лору внутрь. Коридор во флигеле был узким, видимо, для того, чтобы выиграть в размерах комнат. После просторного холла Лора почувствовала себя, как в гробу. Но в гробу вполне симпатичном: с голубыми обоями в вертикальную полосочку, одинаковыми дверями с позолоченными ручками в виде розочек и картинами в простенках.
Ефим провёл Лору почти до конца коридора и распахнул предпоследнюю дверь:
— Прошу вас, мадемуазель. Это ваша комната. Возможно, вы разделите её с другой молодой дамой.
Лора вошла и обалдела. Комната была… красной. Не алой, конечно, но достаточно агрессивной. Везде, буквально в каждом углу, торчало что-то позолоченное: там ножки кровати, тут подлокотники кресла, подсвечники на столике, рама зеркала… У Лоры зарябило в глазах, и она прислонилась к косяку.
Мажордом с гордостью сделал широкий жест, обводя комнату:
— Стиль ампир, выдержанный до последней зубочистки!